С тех пор прошло несколько десятилетий, и вот в 1950 году на земном шаре уже обитает глухонемое человечество.
Изменились нравы и обычаи, сдвинулись представления о богатстве и знатности. Миром правит врач-ушник. Нотные записи выброшены на свалку вслед за рецептами средневековых алхимиков, Моцарт, Бетховен и Вагнер стали комическими фигурами, как некогда Альберт Великий>{40} и Бомбаст Парацельс>{41}.
В музейных застенках кое-где можно увидеть оскал запыленных ветхих роялей.
Уважаемому читателю рекомендуется ради собственной безопасности никогда не произносить слово «Эмэлэн»!
«Будда — мое прибежище»
Перевод И. Стребловой
>{42}
Вот что я слышал.
Жил некогда в этом городе старый музыкант, бедный и всеми заброшенный. Каморка, в которой он жил и где проводил часть ночного и часть дневного времени, была тесной, мрачной и убогой и находилась в самом убогом, самом тесном и мрачном районе.
Старик не всегда был таким заброшенным. Знавал он и другие времена — многие годы роскошной и великолепной жизни, когда-то ему дано было испытать весь блеск, какой только может выпасть на долю самому богатому человеку на земле.
Все радости, какие только дано изведать человеку с радостной душой, были тогда открыты ему.
Все услады и все красоты, какие только доступны на этой земле для счастливца и красавца, — все они были доступны и для него.
Но однажды счастье отвратило от него свой лик. Так же, как бывает, когда ясным утром поднимется солнце на безоблачном небе, достигнет вершины своего ослепительного пути, чтобы затем опуститься, погружаясь в мутную темь, в густой, непроницаемый мрак, и, скрывшись с глаз, кануть в ночи.
И когда счастье от него отвернулось и каждый новый день уже приносил с собой новую беду, он обратился к молитве и, лежа во прахе много долгих ночей подряд, молился, прося о том, чтобы высшие силы сохранили его от неминуемой гибели.
Но померкли роскошь и великолепие, радость и блеск затмились, богатство рухнуло. Супруга покинула его, дитя умерло, когда ему, обедневшему, не на что стало кормить и поить свое чадо.
Тогда он перестал молиться и больше уж ни о чем не просил…
Так его душа вступила в область мрака.
И как в глубине ночи, когда тьма поглощает и очертания, и краски предметов и существ, так что невозможно отличить одно от другого, как в глубине ночи, когда небо тихо и незаметно светлеет, озаренное восходом луны, и шепотом пробуждает истаявшие очертания предметов и существ к иной жизни, так же тихо и незаметно шепотом зазвучали во мраке его сердца слова, когда-то услышанные, когда-то прочитанные в пору его богатства, — слова Будды:
