Потом, все еще как во сне, я кое-что понял — мужчина скорее всего был привязан за локти, вот почему его тело приняло вертикальное положение, когда он соскользнул со ступенек… а потом… потом меня кто-то встряхнул: «Ступайте к господину комиссару».
И я очутился в плохо освещенной комнате, курительные трубки у стены, на вешалке — форменный плащ… Это был участок.
Меня поддерживал полицейский.
Комиссар сидел за столом и не смотрел в мою сторону.
— Записали его данные? — спросил он неуверенным голосом.
— У него при себе были визитные карточки, — долетели до меня слова полицейского, — мы их изъяли.
— Что вы делали в Тунском переулке, у раскрытых дверей означенного дома?
Молчание.
— Отвечайте! — толкнул меня в бок полицейский.
Я пробормотал что-то об убитом в подвале этого дома.
Полицейский вышел из комнаты.
Комиссар, упорно отводя глаза, завел длинную речь.
Я разобрал только: «Как можно, доктор Синдерелла — известный ученый, египтолог, он выращивает редкие плотоядные растения — кротовик, солнечную росу или что там еще… кажется, не знаю… Вам следует по ночам оставаться дома».
Тут у меня за спиной отворилась дверь, я обернулся и увидел, что там стоит человек, высокий, с носом, как у цапли, — вылитый Анубис>{38}>{39}.
У меня потемнело в глазах, Анубис же поклонился комиссару и, поравнявшись со мной, прошептал: «Доктор Синдерелла».
Доктор Синдерелла!
Тут мне вспомнилось что-то очень важное, но что, я забыл.
Я опять взглянул на Анубиса, но теперь он был уже писарем, может быть немного похожим на птицу. Он вернул мне мои визитные карточки, на них я прочитал: «Доктор Синдерелла».
Тут комиссар вдруг впервые посмотрел на меня, и я услышал, как он сказал:
— Да, да, это вы, доктор Синдерелла! Вам следует по ночам оставаться дома.
Писарь проводил меня до дверей. Проходя мимо вешалки, я случайно задел висевший на ней плащ.
Он медленно пополз вниз и повис на рукавах.
Я видел, как его тень на белой стене с поднятыми над головой руками неуклюже пытается повторить позу египетской статуэтки.
Видишь, все это произошло со мной три недели назад. Но с тех пор я разбит параличом: лицо перекошено и волочится левая нога.
Напрасно пытался я потом найти тот убогий, скрюченный дом, и в комиссариате о той ночи никто ничего не знал.
