Медленно, медленно что-то в чертах Тонио начало меняться: светлячок надежды!
И вот ложь стала плотью!
Хотите, чтобы я рассказал вам еще и конец? Мне страшно облечь это в слова. Давайте встанем, у меня мурашки побежали по спине, мы слишком засиделись на этой скамейке. И ночь такая холодная.
Видите ли, фатум глядит на человека змеиными глазами — от него нет спасения. Тонио вновь погрузился в вихрь безумной страсти, он не отходил от креолки ни на шаг, сделался ее тенью. Она обвила его и накрепко привязала своей дьявольской любовью, как глубоководный полип свою жертву.
Однажды в страстную пятницу рок свершился: ранним утром на бурном апрельском ветру Тонио встал перед церковной дверью с непокрытой головой, в изодранном платье, и, сжав кулаки, преградил людям вход, не пуская их на церковную службу. Мерседес прислала ему письмо, на том он и помешался; в кармане у него нашли ее записку, в которой она просила его, чтобы он подарил ей болонскую слезинку.
И с того дня его ум навсегда помрачился.
Растения доктора Синдереллы
Перевод Л. Есаковой
>{30}
Видишь ту маленькую бронзовую статуэтку между подсвечниками? Она-то и стала причиной необычайных событий, пережитых мною за последние годы.
Адские потрясения, совершенно меня истощившие, связаны друг с другом словно звенья одной цепи, и теперь, когда я мысленно возвращаюсь в прошлое и заново прослеживаю их в обратном порядке, они каждый раз приводят меня к одному и тому же — к этой бронзе.
Как бы ни старался я выдумать другие причины, она неизменно вырастает вехой на моем пути.
Куда ведет этот путь, к свету ли познания или к еще большему ужасу, этого я не знаю, да и знать не хочу, судорожно цепляясь лишь за те редкие спокойные моменты, которыми наделяет меня судьба, прежде чем подвергнуть новому испытанию.
Эту бронзу я нашел совершенно случайно в Фивах>{31} — просто наткнулся тростью в песке. Но стоило рассмотреть ее поближе, как мною тотчас же овладело сильнейшее, почти болезненное любопытство, желание во что бы то ни стало узнать, что означает эта фигурка. А ведь прежде я никогда не был таким любознательным!
Я стал расспрашивать всевозможных ученых, но это ни к чему не привело.
Только одни араб-коллекционер, казалось, догадался, о чем идет речь.
— Египетский иероглиф, — сказал он.
Необычное положение рук фигурки соответствовало якобы какому-то неизвестному экстатическому состоянию.
Я привез статуэтку в Европу, и с тех пор не проходило дня, чтобы я, сам того не желая, не предавался бы удивительным фантазиям о ее таинственном значении.
