живет, все уже
стихло.
69. Упражнение в филологии – askésis, разучивание, обретение навыков, потеря навыков, забвение филологии – значит ждать [Warten]. Не всегда ждут чего-то. Ожиданию предшествовало «ждать», на которое простирается настоящее время [Gegenwart] филологии.
70. Филология: задерживаться; удерживать открытость. Место ожидания [die Warte].
71. Филология – это некийя, схожение к мертвым, ad plures ire[46]. Она приобщается к самому большому, самому странному, все время растущему коллективу и отдает ему немного жизни своего языка, чтобы вызвать на разговор этих обитателей подземного царства; она умирает – филология умирает, каждый филолог умирает, – чтобы помочь тому или другому из этих многих ненадолго возродиться в своем языке. Без филологии, сообщающей их с мертвыми, живые стали бы асоциальны. Но общество филологии – общество тех, кто ни одному сообществу не принадлежит, ее жизнь – сожительство со смертью, а ее язык – вымалчивание.
72. Филология копает, раскапывает себе мир.
73. «Течение» истории – это седиментация, бездонное отложение слоев. Языки не погибают, они оседают.
74. Орфей – филолог, когда он поет.
75. Филология уже в первом своем побуждении – филология филологии. Она отделяется от мифов филологической практики, не терпит трансисторических констант – она превращает Орфея в Эвридику, Эвридику – в Гермеса… – ; она де-седиментирует. Дай филологии волю, от земли и всего подземного осталось бы одно чистое небо[47].
76. Филология, история любви. – Фрейд в письме Флиссу[48] от 29 декабря 1897 года: Господин Е., с которым ты знаком, в возрасте десяти лет испытал приступ ужаса, когда хотел поймать черного жука, который никак не давался ему в руки. Ясно истолковать этот случай до сих пор не выходило. […] На этом мы остановились, а во время следующего визита он рассказал мне, что ему пришло в голову, как истолковать этого жука. А именно: Que faire?[49] То, что филолог Фрейд называет «толкованием», не переводит слово в связанное с ним представление о предмете, а отводит, смещает внимание с возможных значений к самой идиоматике их называния. Только отслоившись от значения, на место приступа [Anfall] заступает догадка [Einfall], на место ужаса – его артикуляция, на место животного или имени животного («жук») – вопрос (Que faire?). И притом – на другом, на французском, языке, потому что, как Фрейд рассказывает дальше, няней и первой возлюбленной Е. была француженка; он научился говорить по-французски раньше, чем по-немецки.
