И, сделав шаг назад, Настоат растворяется в вечности.
Ни дыхания, ни слов его боле не слышно. Снег падает, словно все это лишь сон или сказка. Детская новогодняя сказка. Господи, пусть будет так!
Изрыгая пар из оскаленной пасти, Ламассу хрипло рычит: «Нет, Иненна, это не сказка… Идите за мной! Отсюда начинается остаток вашей дороги».
* * *
Мы медленно бредем на восток сквозь непролазную чащу; засохшие, окаменелые деревья голыми безлистными кронами касаются самых небес. Из промерзлых буераков растекается сонная мгла. Мне холодно и одиноко.
Ламассу становится страшнее и больше. Почему, ну почему он молчит? Уж лучше бы издевался, как давеча у Настоата. Но нет – ни улыбки, ни ехидного замечания, ни насмешливого взгляда. Будто путь мы держим на плаху… Я словно Цинциннат, приглашаемый к казни. Какая ужасная аналогия!
Если бы Великий Архитектор был сейчас здесь, подле меня, ему бы я вверила всю свою жизнь, без остатка. Жаль, что после его исчезновения я вовсе о нем позабыла… И почему сейчас, на этой сырой, припорошенной снегом земле я вдруг помыслами своими обратилась к Нему, о ком не помнила столько столетий? Наверное, на тонущем корабле все делают так же. Или в бою, перед лицом неминуемой смерти. Но ведь это не мой случай, правда?
Все будет хорошо – обязательно, непременно будет. Все еще будет… Пусть не хорошо, нет, но хоть как-то… Я на это согласна.
Ламассу выше меня ростом, один коготь – больше всей моей кисти. Глаза налиты огнем… Чего он ждет? «Мы уже близко. Готовьтесь!» Голос его перестает быть членораздельным. Яростное дыхание вперемежку с глубоким, пронзительным хрипом.
Лес расступается перед нами. Просторная, испещренная рытвинами, поросшая ветхим буреломом поляна; сразу за ней – река: вот она, граница мглистого замка. Доберусь до нее – и я в безопасности; там начинается мир, эспланада, предместья Вечного Города. Только сейчас я поняла, что являюсь его частью, – отрицать это было бы глупо. Уж лучше дождливый Город, нежели темный, сотканный из наваждений, погребенный среди снегов замок. Правильно шептал внутренний голос – мне здесь не место.
Поднимается вьюга. Ламассу смотрит на меня сверху вниз: он достиг невообразимых размеров – пожалуй, ему не составит труда дотянуться до Луны, что неспешно плывет сквозь пунцовые тучи. Лапы его подобны могучему дубу; раскидистой, тысячелетней секвойе. Он – чудище…
Почему мы остановились? Здесь, посреди промерзлой поляны. Почему мы молчим? «Ламассу, что происходит?» – «Ничего. На самом деле все уже произошло. Ждем лишь Нарохов, – дан мне ответ. – Они всегда присутствуют как свидетели».
