Нередко, впрочем, и сам он попадал в те или иные переплеты, немало случалось с ним всякого рода приключений, из которых, как правило, по его собственному признанию, выходил он достойно и даже извлекал для себя выгоду… Однажды он явился домой, держа в руках связку чугунных задвижек — три или четыре штуки. Друзья были удивлены, допытывались:
— Что это?
— Вьюшки.
— Видим, что вьюшки. Но для чего они тебе? Да еще не одна, а несколько штук…
— Понимаете, — пустился Щукин в пространное объяснение, — не мог я их не купить… Стоит человек с этими вьюшками. Старый, вполне возможно, больной и одинокий. Рынок уже расходится, а вьюшки никто у него не берет…
— И ты решил взять?
— Да. Понимаете, для него это, может быть, вопрос жизни и смерти…
— И ты решил его спасти?
— Конечно! Тем более что для меня это двойная выгода…
— Выгода? Да в чем же эта выгода заключается?
— Во-первых, выручил человека…
— Будет ему на что выпить.
— А во-вторых, — не обращая внимания на иронию и насмешки друзей, продолжал, — во-вторых, если кому-то из вас понадобятся, пожалуйста, вот они, под рукой, не надо за ними куда-то бежать… Берите, если нужно.
Смеялись над этим от души. А между тем вьюшки действительно пригодились — отчего бы старую и не заменить новой? Вот и растащили одну за другой…
Но самое громкое, потрясающее событие произошло осенью 1856 года, сделавшее Щукина легендарной личностью не только в кругу друзей, молва о его «подвиге» переходила из уст в уста, распространяясь по всему городу, обрастая все новыми и новыми подробностями, домыслами… Сам же Щукин относился к этому случаю просто, не выделяя его из ряда других, говорил спокойно:
— Да ничего особенного. Захожу в Летний сад. Погода хорошая, солнышко. Народу тьма. Военные. Гляжу — царь. Я его сразу узнал. И сразу сообразил: подойти и поговорить. Ну, и подошел…
— Как же тебя пропустили к нему?
— Не пропускали. Но я сказал, что нужно… что государь знает обо мне. И пока они соображали, что к чему, я и предстал перед ним. Здравствуйте, говорю, ваше величество! Моя фамилия Щукин, сибиряк, учусь в главном педагогическом институте…
— Ну? А он что?
— Удивился. Сибиряк, говорит, из самой Сибири приехал учиться в Петербург? Да, говорю, ваше величество, из самой Сибири, потому как Сибирь тоже нуждается в образованных людях… Однако нам, сибирякам, очень трудно живется, мы постоянно испытываем материальные стеснения. Нельзя ли, говорю, ваше величество, что-либо сделать для сибиряков-студентов? Хорошо, хорошо, отвечает, ступайте, Щукин, мы непременно что-нибудь сделаем…
