Думали, что в местах этих глухоманных — они первые. И вдруг явные следы рудокопства. Начали гадать:
— Что ж они тут могли добывать? Первопроходцы-то!..
— Может, железо?
— Нет, не похоже. Скорее, медь…
— Серебро здесь плавили, — раздался чей-то спокойный, твердый, слегка насмешливый голос. Все разом повернулись на этот голос, желая видеть того, кто так уверенно говорит. — Не медь, не железо, а серебро плавили здесь, на Каштаке… — повторил невысокий, коренастый человек, до сей поры и вовсе державшийся неприметно, кажется, за всю дорогу и трех слов не проронил и вдруг заговорил. — Серебро здесь плавили.
— Да тебе-то, паря, откуда знать? — подступили к нему.
— Стало быть, знаю, коли говорю.
— А коли знаешь, сказывай толком.
— Толком и говорю: серебряную руду здесь добывали.
— Да когда ж то было?
— Давно. Поболе ста лет назад. Опять не верите? — усмехнулся мужик. — Прадед мой тут, на Каштаке, рудокопством занимался…
— И что?
— А ничего… Места неспособные вышли, порода пустой оказалась.
— Это как же, пустой? Да говори же ты, говори!.. Клещами тянуть из тебя слова надо.
— Пустопорожней порода оказалась.
— Это что же выходит… и мы тут впустую?
— Нас не серебро, а золото интересует, — вмешался Попов и на мужика того хитроумного строго посмотрел. — А ты, молодец добрый, коли знал об этом, чего же до сих пор молчал?
— Случая, Федот Иваныч, не выпадало.
— Случая!.. — Попов гневно смотрел на мужика, но тот глаз не отводил, не робкого, видать, десятка, хоть и прикидывался тихоней. — Звать-то тебя как? — спросил Попов. — Фамилью твою что-то не припомню…
— Тупольской, — сказал мужик. — Не известная вам фамилья?
— Нет, не известная…
Мужик усмехнулся, и в усмешке той почудилась высокомерная обида.
— А была знатной в свое время. Фамилья-то наша. Была, да сплыла! Вот здесь, — ткнул пальцем в сторону горы, — здесь ее прадед мой схоронил…
— Ты вот что… — сказал Попов. — Загадки не загадывай. Толком расскажи. Кто был твой прадед? И какую он тут руду копал, по чьему указу…
— По указу Петра Великого, — сказал мужик и уклончиво добавил: — Длинная история.
— А нам спешить некуда. Вся ночь — впереди.
— Прадед мой, Степан Иваныч Тупольской, сын боярский, в то время при томском воеводе службу нес, — помедлив, сказал мужик. — А делу тому начало томский воевода Василий Андреевич Ржевский положил. Едва успел прадед мой, Степан Тупольской, с той рудой явиться, а воевода уже царю отписку давал: «Великий государь, холоп твой, Васька Ржевский, челом бьет. — При этих словах мужик так искусно свой голос изменил, подделываясь под воеводу, что все разом засмеялись, но сам рассказчик остался серьезным. И продолжал: — В нынешнем, 1696 году, — писал царю воевода, — посылал я в порубежные волости для ясачного сбора сына боярского Степана Тупольского с товарищами, и он, Степан, ворочась в Томск, явил мне, холопу твоему, фунт руды серебряной…» Вот с того и началось, — сказал Тупольской. — Следующей весной Ржевский велел прадеду моему снова идти на Каштак. Собрали отряд служилых людей в сорок человек. Двадцать ден шли, двадцать ден рыли… Воротились в Томск, а переплавить тое руду в Томске некому… Потому руду запечатали в сумы, подписали ярлыки и отправили с надежными людьми на Москву, в Сибирский приказ, там из рук в руки и передали князю Репнину…
