И вот наконец я уснул. Не знаю, сколько проспал, но проснулся я ночью. Я видел все расплывчато, когда наступили сумерки. На черном небе луна показала мне восхитительный пейзаж. Луна была цвета слоновой кости. Она была очень яркой. Я увидал бесконечность рассыпанных, как отшлифованные алмазы, звезд. Затем я протер глаза и увидел Большую Медведицу. Вдруг я услыхал, как подул ветер. Мое тело начало знобить. У меня было такое чувство, что как будто от холода на руках и ногах сплетались кожаные ремни. Они как будто препятствовали циркуляции крови в моих худых руках, истощенных ногах и воспаленном на морозе горле. Но в данный момент в моей голове была минута затишья, когда страшное безмолвие ледяной лавины нарушает мое тяжелое дыхание. Мне вдруг показалось, как мою больную голову накрывает снежная глыба.
И в голове вдруг вспыхнул момент из далекого прошлого. Когда я еще мальчишкой однажды зимой возвращался вечером домой после прогулки среди заснеженных холмов с друзьями. Но, как и сейчас помню, когда я остался один, я бежал рысью через покрытую инеем снежную пустыню, чтобы добраться до дома засветло, но потом примерно в полумраке от дома остановился. Я помнил, как стоял там, глядя на огни деревни. Эти огни если вспомнить, то они были освещены фонарными столбами. Повсюду были звуки, которые меня пугали. Они были похожи на медвежий рев и волчий вой. Мне стало еще страшнее, и, когда последний скудный свет от фонарного столба погас, мне стало невыносимо страшно, я не знал, куда идти и что делать. Окрестная деревня как будто на моих глазах превратилась в расплывчатую черную, безликую громадину. Незнакомую мне, и даже мой родной дом, видневшийся на окраине селения, утратил четкость очертаний в сгущающемся мраке. Я помнил, как пошел снег, первые снежинки ложились на мой желтый шарф, который туго был замотан на шее. А я все стоял там один в темноте. Я знал, что получу взбучку за опоздание, зная, что, чем позже я вернусь, тем сильнее будет взбучка, но все еще не находя в себе сил двинуться на свет окон, я наслаждался тихим шумом ночного ветра и мыслью, что я единственный мальчик, возможно, даже единственный человек, который сегодня ночью здесь, среди открытых ветрам посеребренных инеем лугов, вдыхает свежий запах падающего снега. В этот момент я четко сознавал себя жителем деревни, но не частью ее в данный момент. Это было глубоко волнующее, почти эротичное чувство, тайное сознание своего «я».
