— Попей, сынок! — крикнула она.
— Спусти мне веревку и выпусти меня отсюда! — закричал я во все горло.
— Ты порезал старую больную женщину, поэтому должен выбраться сам на волю, — в ответ спокойно произнесла она.
— Если я сам вылезу, я вырву все твои золотые зубы и сделаю из них себе запонки! — я сорвался на нее в истерическом крике.
— Это мое воспитание, сын, выбирайся сам, — опять она это сообщила как ни в чем не бывало.
И я слышал, как она начала уходить. Я слышал, как хрустит снег у нее под ногами.
— Постой! Подожди! — снова закричал я.
Она остановилась и вернулась ко мне. Я тяжело дышал, смотря в ее глаза.
— Я согласен стать твоим сыном, согласен на все, только выпусти меня из этой бетонной могилы! — из последних сил закричал я.
И я вам скажу, что это я сделал искренно, потому что почувствовал, как слезы брызнули из моих глаз.
— А я тебе не верю, сынок, — шепотом произнесла она.
Ее ядовитый шепот, как жало осы, впился мне в ухо и как будто кислотой разлился по всему лицу. Горели щеки, жгло глаза, а в виски как будто врезался град из скальпелей. Я чувствовал себя подобно угодившей в бутылку пчеле.
— Ты лгун и убийца, — добавила она и ушла.
Я открыл воду и глотнул. Вода была ледяной. И вдруг у меня внутри что-то захрустело, на мой взгляд, и вдруг я почувствовал, как у меня запульсировала десна. Этого еще не хватало. Я думал, что это пройдет, но не тут-то было. Спустя десять минут она словно пробудилась в моем рту от острой боли, как будто меня ножом полоснули по лицу. Я не имел представления, в котором часу это было, и закричал таким криком, который еще не разу не раздавался в этом пустом никому не нужном колодце. Все мое лицо раскалывалось от боли, как будто накалили стальное острие, раскаленное до огненных линий лезвие топора и силой прислонили к щеке. Зубная боль билась в моем рту, как молот об наковальню, и нечем было ее унять.
— У-у-у! Мне больно, я хочу сдохнуть! — закричал я от невыносимой, адской, разрушающей мой мозг боли.
Я протянул указательный палец и нащупал здоровый коренной зуб. Этот зуб нервировал меня не один год, я вам скажу. В него постоянно что-то забивалось. Я открыл тюбик с зубочистками и, достав одну, начал орудовать ей внутри рта. Как только я вычистил зуб, я проткнул опухшую, набитую гноем десну. Дьявольская боль стремительным выстрелом поразила мое мягкое серое вещество. Кровеносные сосуды на моем обтянутым кожей черепе пульсировали, словно обезумевшие черные черви. Я, широко открыв рот, начал ловить воздух. Периодически я сплевывал красно-желтую слюну крови вперемешку с гноем на белый снег.
