— Глоток спиртного, черт побери!
— Нет, что вы!
Она подняла глаза на Сида. Во взгляде ее было столько отчаяния, что он ранил мягкое сердце страшнее ножа.
— Прошу вас, мистер Коэн, съездите в город и купите бутылку. Любую. Это ведь недалеко!
— Нет, — сухо ответил Сид и поставил тарелку на столик. Аппетит у него пропал.
— Мне в городе никто ничего не продаст, все меня знают, — продолжала она настойчиво. — И придется мне ехать как минимум миль за пятнадцать отсюда, чтобы раздобыть бутылку.
— Я не настолько близко знаком с вами, чтобы помогать вам в организации самоубийства.
— Сволочь! — взвизгнула Фэй, вздрогнув всем телом. — Подонок! Убирайся отсюда, дрянь, оставь меня в покое!
— Как вам будет угодно. — Сид поднялся, взял пиджак и направился к дверям.
— Мистер Коэн!
Он обернулся. Она подалась вперед, крепко ухватившись пальцами за краешек журнального столика.
— Вы ничуть не лучше остальных. — Она говорила с отчаянной искренностью. — Вы, как и все, думаете: вот она какая, эта спившаяся бабенка, на глазах которой утонул ее маленький сынишка! Ведь именно так вы думаете, да? Пусть она и расхлебывает кашу, которую сама заварила! Но ведь я вовсе не была пьяна в тот день, когда Робин… Нет, мистер Коэн, вовсе не была пьяна!
Сид остановился и принялся набивать свою трубку дрянным табаком. «Несчастное, отчаявшееся создание, — думал он. — Как мало ей все-таки надо! Полная бутылка, кто-нибудь, с кем можно поговорить, капелька участия и — воскресение мертвого сына!» Самое умное, что мог сделать Сид в этот момент, — немедленно повернуться и уйти из этого дома, бежать подальше от этой жестокой драмы, которая его не касалась. Фэй уже находилась в ином измерении, и никакие силы внешнего мира не могли помочь ей. Это патология, она — готовый пациент психиатрической лечебницы.
— Расскажите, как это случилось, — сказал Сид и сам удивился, услышав свой голос. Что заставило его произнести эти слова?
Она опять рухнула на диван, продолжая судорожно сжимать на груди беленький халатик.
— Я немного маялась с похмелья, потому что выпила накануне вечером, — начала рассказ Фэй. — Робину исполнилось уже восемь лет, и мы с ним очень дружили. Мы прекрасно понимали друг друга. Я думаю, он догадывался, что с мамой у него не все в порядке. Нет, не в тот страшный день конкретно, а вообще… Понимаете? Он знал, что я и Уильям — это мой муж — постоянно ссоримся, днем и ночью, как кошка с собакой. Но с Робином мы жили душа в душу. Мы с ним жили в одном мире, в том мире, который сами построили для себя. В нем было здорово, в нем жили только веселые люди… — Она выпалила все это на едином дыхании; ей пришлось остановиться и передохнуть минутку. — В тот день после обеда Робину захотелось искупаться. Он плавал отлично, как рыбка, а день был теплый. Я могла отвести его на клубный пляж, там все время дежурят спасатели и постоянно бывают друзья Робина, ему было бы с кем поиграть. Но… я не хотела в этот день ни с кем общаться. Все утро я умирала от потребности выпить. Я ведь старалась пить только поздно вечером и ночью, после ужина, когда Робин засыпал. Я знала: стоит нам заявиться на клубный пляж, и через пять минут я окажусь в баре. Я просто не удержалась бы. Можете вы это понять, мистер Коэн?
