-Петенька! – прервал брата Никита и положил себе на тарелку кусочек сложного рыбного тельного. – Что ты так переживаешь! Я тебе говорю ,что он верит мне безоговорочно! Он признает мой гений и советуется со мной по любому поводу! Именно он всегда отстаивает именно моё мнение! Ммм! Повар сегодня сотворил просто чудо! Отведай, братец! Он приготовил тельное из щуки и судака в тесте – нежнейшее блюдо, а соуса! Это что-то! – Петр тоже положил себе на тарелку кусочек и братья некоторое время наслаждались пищей и вином. Потом Никита продолжил:
- Он сейчас уговорил императрицу принять мой проект о ликвидации Гетманства, в противовес мнению Разумовских, которые опекают его с раннего детства! Причем виновным в этом выставили Теплова, а не меня. Всё сделано именно так, как я указал!
Если бы не Екатерина, именно я был бы фактическим главой Империи! Но она слишком недоверчива, да ещё вокруг неё вьются эти Воронцовы, Орловы, Разумовские. Она прислушивается к ним и моё мнение зачастую теряется. Эх! Вот бы Павел поскорее стал императором! – и опасливо перекрестился на икону, стоявшую на секретере.
- Мда… Тогда да, поскорее бы!
Теплов был обижен на Екатерину, ибо считал, да и справедливо, себя в этом вопросе абсолютно правым. К тому же, он этим документом фактически предавал своего покровителя – Разумовского. Но мы с мамой оценили его верность государству – он инициировал изменение порядка, который устраивал его лично, но вредил общему делу. Так что, обстоятельства его отставки ему разъяснила лично мама, и Теплов к обучению моему приступил со всей энергией.
Но тут выявились его крайне сложные отношения с Ломоносовым, которому он много крови попил, курируя финансы Академии наук, да и с Левшиным, который негативно относился к нему, как к ярому стороннику Феофана Прокоповича – врага староверов, и крайне безнравственной персоне, такой образ жизни пропагандирующей.
Пришлось успокаивать страсти и убеждать не ссориться. Однако притирка его заняла время и, наверное, вообще не состоялась бы без Миниха и Эйлера. Они дополнили коллектив моих учителей и стряхнули его. Миних оказался громогласным, очень образованным и прямым, как палка, человеком, притом настолько обаятельным и харизматичным, что скоро его громкий голос стал привычным во дворце. Эйлер же был гением, который своими умениями учить просто поражал.
Кстати, после переезда Эйлера, удалось уговорить вернуться в Россию и Даниила Бернулли[xv]. В результате именно Санкт-Петербург вскоре стал признанным центром математики в мире, из авторитетов у нас не находился только Д`Аламбер, но тот был истинным патриотом Франции и ни в какую не хотел соглашаться на переезд. Но всё-таки он переписывался с Россией больше, чем со всем остальным миром.
