К моменту, когда над олимпийским помостом в Монреале зазвучал фрагмент из первого концерта Чайковского, приглашая гимнасток на построение, у Ольги все было сделано «на 100 процентов». Обновлены, усложнены и отрепетированы все старые программы. Варненский прыжок «360 плюс 360» отточен до блеска.
На бревне интереснейшая связка: «фляк» и тут же в темпе «бланш-перекат». И оригинальный соскок — сальто вперед с поворотом на 540 градусов. И так далее, и так далее. Да, все могло быть «на сто процентов». Могло, но не стало.
За несколько дней до старта в очередной раз захандрил голеностоп — старая травма. Травмы всегда случаются некстати, такова уж их природа. Но чтобы так некстати! Ольга щадила себя, практически не выполняла соскоков на последнем этапе подготовки. Врачи колдовали над ногой, кажется, подлатали, заштопали.
Увы, к середине обязательной программы Оля уже не просто хромала — ковыляла. У беды цепная реакция. Личный зачет Олимпиады для нее закончился: пришлось выбросить двойное сальто на «произвольных», изъять «сальто Корбут» из комбинации на брусьях, кое-что урезать в остальных программах. На одной ноге такие элементы не исполнишь. Посмотрели ей в глаза, спросили: «Сможешь выступать?» — «Смогу».
Речь шла о команде. Для Ольги подвести кого-то — трагедия. Себя — пожалуйста, сто раз. Ах, травма, травма…
В Монреале дело было не только в травме. На Ольгу накатило безразличие ко всему — удивительное, непонятное. Непробиваемое. Эмоциональный кризис. Откуда?
Физические кондиции — отличные. Техническая оснащенность — мюнхенская Корбут может позавидовать. Души нет. Полета. Видимо, нахлебалась гимнастики под завязку. Может, оттого и травма проявилась, выползла змеей, почувствовав слабинку.
Ольга понимала: если не сможет себя сломать, расшевелить, разволновать, зажечь — проиграет с треском. Ни зал не помог, ни аплодисменты — не ожила!
Из воспоминаний Ольги:
— Никогда не рассказываю о Монреале. Не потому что проиграла. Не помню, пустота в памяти. Куда ходили, с кем встречались, что видели, как проходила борьба в командном и личном первенстве — ни одного события не запечатлелось. Лишь мощная гранитная стена спокойного безразличия, которую я рублю, кромсаю, режу, сбив в кровь руки и сердце. И желание: чтобы поскорее кончилось это мучение, этот позор. И жгучий стыд: подвела тренеров, рассчитывавших на меня. И недоумение. Через четыре года я проиграла самой себе, будучи сильнее. И обида: у болельщиков новый кумир — Надя Команечи, к ее ногам низвергается мой Ниагарский водопад. Мне же — «доброжелательные» (по шкале) овации, сочувственные взгляды. Лучше бы свистели и топали, чем сочувствовали. Горько, горько… Образ Ольги-обиженной, Ольги-Золушки я играть не могла. Ольга-Мудрая и Холодная болельщикам не понравилась.
