Вошла Мейзи Гилман и с места в карьер заявила, что, нахамив Хантеру, я здорово усложняю жизнь остальным сотрудникам.
— Как насчет хоть капельки сочувствия к мелкому люду? — спросила она.
— Не к мелкому люду, а к мелким умишкам, — огрызнулся я.
Мейзи кивнула и сказала, что еще мне это припомнит.
— Почему ты не женишься, Харви? — спросила она. — Вокруг столько прекрасных девушек, которые приучили бы тебя более приветливо относиться к окружающим. А у тебя под рукой всегда будет объект для порки, на котором ты сможешь срывать свой дурной нрав.
— Твои шутки с изрядным душком, кроме того — я уже был женат. Выкладывай, что там у тебя на Дэвида Гормана?
— Тебе известно, что он уже окончательно умер?
Признаться, я постоянно сомневаюсь насчет Мейзи — то ли она и впрямь полная дурочка, то ли прикидывается. Правда, в толике здравого смысла я бы ей точно не отказал. Я признал, что смерть Гормана новостью для меня не является.
— В прошлом июле ему исполнился семьдесят один год. Тихий и скромный был старикан, мухи не обидит. Родился в Лейпциге, в Германии. В двадцать два года переехал в Берлин. Написал три пьесы, из которых одна имела шумный успех. В Первую Мировую войну служил солдатом. Затем стал театральным режиссером, а потом и продюсером. Весьма удачливым…
— Откуда ты все это почерпнула?
— От его знакомой, Сейди Клингер. И еще из "Истории берлинского театра" Гуттермана. А также…
— Понятно, продолжай, — кивнул я и почти сразу припомнил, что Сейди Клингер была дизайнером, и что она также присутствовала на злополучном званом ужине у Сарбайнов в тот воскресный вечер.
— В двадцать седьмом году женился. Жена умерла от рака. У них был один сын, который погиб в результате несчастного случая. Жутко невезучая семья, Харви. Как и многим другим евреям, ему пришлось бежать из Германии. В тридцать седьмом году он перебрался в Англию, без гроша в кармане. Целый год перебивался с хлеба на воду, затем поставил пьесу "Лимонно-желтый", которая его сразу прославила.
— Нищий продюсер?
— Да, Харви. В тридцать восьмом переехал в Америку. Поставил одиннадцать пьес. Названия нужны?
— Нет. Совершал ли какие-то сделки с Сарбайном?
— Нет. Во всяком случае, пока я ничего не откопала.
— Враги? Завистники? Недоброжелатели?
— Пока ничего. Я позвонила некоторым его знакомым. Отзываются все очень хорошо — милый, добрый, славный и все в этом роде…
— Женщины? Пороки?
— Харви, будь человеком, — взмолилась Мейзи. — Дай мне хоть чуточку времени!
