Я и сейчас, записывая строки книги, ловлю себя на желании подстелить соломки, напихать побольше шпаргалок – то есть сделать как раз то, против чего я вас предостерегаю в этой главе: причинить добра. На самом деле никуда никого вести не надо, а надо быть рядом с клиентом и делать свою работу исключительно при его осведомленном согласии, иначе это будет не терапия, а насилие.
Как отличить просьбу от насилия? Получайте очередную шпаргалку! Она про жизнь, но к психотерапии тоже подходит.
1. Просьба должна быть озвучена.
2. У вас должно быть то, что у вас попросили.
3. Вы должны хотеть это дать.
По этому случаю на память приходит история, свидетельницей которой я стала в купе поезда. Мама везла девятимесячную девчушку куда-то за тридевять земель, с пересадками, к чудо-врачу, который вылечит гемангиому на ее левой щеке. Гемангиома – это часто встречающееся у новорожденных детей доброкачественное опухолевидное разрастание, состоящее из сосудистой ткани, которое само рассасывается со временем. Но у девочки красное большое пятно не рассосалась, а наоборот, увеличивалось, и встревоженная мама подробно все это рассказывала по-соседски, пока дочка спала. Она все говорила и говорила, как они все уже перепробовали, но ничего не помогло, и вот сейчас осталась последняя надежда, и т. д. Я слегка утомилась и отключилась от ее голоса, воспринимая его как фон.
Девочка проснулась только утром, и я увидела гемангиому своими глазами. Действительно, вся нижняя часть левой щеки свисала ярко-красным отеком. Я вспомнила, что в народе это заболевание иногда называют «диким мясом». Девочка проснулась в хорошем настроении и не капризничала. Мама взяла ее на руки и принялась тетешкать. И в этот момент я поняла, почему ее заболевание с невыясненной этиологией не проходит, а прогрессирует. Мама зацеловывала девчушку, а та, зажмурив глаза, замерла и перестала дышать. Видимо, ритуал был настолько привычен, что девочка уже давно поняла, что насилие неизбежно, и бессознательно выработала стратегию подчинения. Она повисла мешочком в руках одержимо любящей мамы, а я смотрела на сцену родительского насилия и понимала, что все, что она может сделать, – это подать сигнал своим телом, вот этим красным пятном, как светофором: стоп! Но мама не воспринимала сигнал.
Однако не только дети заложники своих незрелых родителей, но и психологи заложники своей профессии с ее принципом добровольности. Сиди и заткнись, Римма, ты не на работе. Если ты сейчас, в этом купе, хоть звук издашь на тему психосоматики, то есть связи симптома с душой, добираться до места назначения тебе придется следующим поездом. Вся массовая культура с ее лучшими намерениями на стороне детей, и ты отлично знаешь, куда вымощена дорога этими самыми намерениями. Мать лучше знает, что ей делать. Она любит, как может, вот этой удушающей любовью. А все, что встанет на ее пути, она уничтожит. И гемангиому, и меня, если я выскажу мнение, расходящееся с ее.
