— Вот тебе!
С этого и началось.
Растерявшиеся Амарча и Палета взглянули на Костаку, а Митька, довольный таким поворотом событий, подзуживая, сказал:
— Вот те на… Все за мир, а он за войну!
Это задело Костаку, и он двинулся на брата:
— Ты что, Лягушонок, по морде захотел?! Я нарошно, что ли? — И дал пинка Воло. Тот заорал, глаза зашныряли по сторонам в поисках палки. Это у него и раньше бывало, прием старый, испытанный — возьмет палку и давай гоняться за ребятами. А те и рады: начинают хихикать, корчить рожи, показывать языки, и получается своеобразная игра — дразнить воющего Воло. Но, надо сказать, и Воло маленько хитрил. Бегает за ребятишками, орет, а сам поглядывает по сторонам: не видно ли кого из взрослых, не заступятся ли?.. Эта игра чаще всего кончалась тем, что открывалось окошко Госторга, оттуда высовывалась всклокоченная голова дядюшки Мирона и раздавался пронзительный свист. Так свистеть, не засовывая пальцев в рот, умел только он. На бегу замирал Костака, остальные ребятишки прятались кто куда: за баню, в густую высокую траву. Чужих дядюшка Мирон никогда не трогал, попадало всегда Костаке, хотя, чаще виноват кругом бывал Воло.
Сейчас, чтобы еще раззадорить Воло, Митька хихикнул, и тот бросился к дверям бани, где лежали дрова. Начиналось бесплатное представление, как называл эту игру Митька. Повеселел даже Палета.
Воло с ревом кинулся за старшим братом. Митька засмеялся, стал корчить рожи…
Амарча молчал. Виноватым во всем он считал Костаку.
И тут из чума с берестяным тазиком в руках — хлебовом для Качикана — вышла бабушка Эки. Позвала Воло, погладила по голове, успокоила мальчонку.
Вот об этом и вспомнила бабушка вечером, укоряя Амарчу. Тот сильнее стал дуть на чай.
— Га… а… га!.. — опять донесся лебединый клик.
— К снегу, — сказала бабушка, — лебеди и журавли самые поздние птицы. Полетели — жди снега… Какими будут нынче осень с зимою? По приметам, люто будет… Как там поохотятся наши? Не растерял бы Ургунчэ оленей, а то вшей не хватит рассчитаться. — Она снова тяжело вздохнула.
— Энё, а почему не улетают в теплые земли рябчики и глухари? — поинтересовался Амарча.
— А ты почему не сходишь к дедушке Бали? Разве он все сказки вам рассказал?
— Нет, про рябчиков и глухарей он не рассказывал.
— А ты сходи и спроси. Скажи, дедушка, отчего у рябчика мясо белое? Отчего у глухаря брови красные? Почему они не улетают со всеми птицами? Он знает.
Действительно, отчего?
Амарча знает, почему у бурундука спина полосатая и почему кедровка стала черной. Это давным-давно было, когда Амака — Дедушка Медведь — дружил с ними, с бурундучком и кедровкой, и попросил их разведать урожай шишек в кедровом лесу. Кедровка полетела туда, увидела множество шишек, загорелись от жадности у нее глаза, и она решила: «Не скажу Медведю, все будет мое!» Вернулась назад, запела: «Ни одной шишечки не видела, с голоду помирать придется! Конец света наступает!» А у самой довольный, сытый вид. С подозрением посмотрел на нее Дедушка Медведь. «А теперь ты, Улгуки, сбегай в кедровый бор», — обратился он к бурундучку. Умчался тот и вскоре вернулся с раздутыми щеками, лапками вытряс орешки и радостно запищал: «Дедушка, шишек там видимо-невидимо, всему живому хватит!» И Дедушка Медведь погладил лапой бурундучка, вот и остались полоски на его спине, а кедровку за вранье бросил в костер, и она чуть не обуглилась, стала черной…
