Все эти мелочи Мишель стал замечать после того, как начал завтракать и ужинать вместе со всеми в столовой. Эжен приложил немало усилий, чтобы уговорить его присутствовать на общих трапезах, а не отсиживаться на кухне. Мишель в который раз убедился, что в особняке живут необычные люди, со своими правилами и жизненными устоями. Они, словно одна семья, такая разношерстная, но очень крепкая. Мишель немного неуютно себя чувствовал поначалу, понимая, что ему позволяют сделать шаг и влиться в эту странную компанию. Он подумал и… сделал шаг. Обитатели особняка, в большинстве своём и за редким исключением, ему нравились. Но именно в этот поздний вечер, Мишель оставил подачу ужина на Жюли, попросил её извиниться перед всеми за него, и направился в свою комнату. Пикантное утреннее происшествие между ним и Эженом спровоцировало «приступ». Мишель кожей чувствовал его приближение и предпочёл спрятаться у себя.
На лестнице он столкнулся с Тьерри и высоким худым, как жердь, мужчиной средних лет. Когда его тёмные прищуренные глаза остановились на лице Мишеля, по телу парня прокатилась волна дрожи. Взгляд мужчины был липким, до жути неприятным. Он словно оценивал кусок мяса на рынке. Мишель стряхнул нахлынувшее было странное оцепенение, поведал Тьерри о своём плохом самочувствии и, ещё раз попросив извиниться перед графом, быстро пошёл к себе.
Его «приступы» не проходили одинаково. Когда Мишелю не удавалось остаться одному, он впадал в сексуальное буйство и помнил всё урывками. Когда же он успевал уединиться, то на него наплывал дикий жар. Он метался по постели, комкая простыни, словно в бреду. Самоудовлетворение не помогало. Мишель плохо воспринимал действительность, а утром не помнил вообще ничего. Спустя годы он понимал, что во время «приступов» ему необходимы эмоции партнёра, и чем они ярче, тем лучше. А когда таких эмоций нет, «приступ» переносится весьма плохо. Но… Просыпаться в чужих постелях и с абсолютно чужими людьми парень не любил ещё больше. После таких пробуждений он чувствовал себя неимоверно грязным, особенно когда начинали всплывать обрывки воспоминаний. Так что в этот раз, как и прежде, Мишель принял прохладный, почти холодный душ, раскрыл окно, впуская ночной ветерок и, благодаря одному чёрному псу не опасаясь внезапных гостей, лёг спать. Точнее, попытался.
Жар вновь сжигал его тело, сердце неистово колотилось, заставляя метаться по постели. Веки Мишеля налились свинцом, голова гудела, словно в ней поселился улей с пчёлами. На полу валялись влажные использованные салфетки, а в комнате витал лёгкий запах, свидетельствовавший о том, что хозяин комнаты ласкал себя. Ночной ветерок играл с тонкими шторами, но почти не остужал разгорячённую кожу. Мишель, мечущийся по постели в истоме, не заметил, как через окно метнулась тень, и в комнату проник человек. Он неслышно сделал несколько шагов и остановился возле кровати, просто наблюдая и сохраняя молчание. Потом он вытащил из кармана брюк длинный тонкий шарф и шёлковую маску для сна. Мужчина улыбнулся и в мгновение ока связал руки Мишеля над головой шарфом, притянул их к деревянному изголовью кровати. Его губы накрыли рот парня жарким поцелуем, а проворные пальцы шустро надели на глаза маску, не дав рассмотреть неожиданного гостя. Мишель испуганно замер, ненадолго придя в себя, и часто-часто задышал.
