Днём, когда на чашку чая на кухню пожаловали Абрахам и Тьерри (вместе!), Мишель не преминул поинтересоваться, где можно найти того хорошего сторожевого пёсика, чтобы в благодарность побаловать его сахарной косточкой. В ответ Абрахам едва не выронил чашку с горячим напитком, а Тьерри громко расхохотался, бросая на дворецкого насмешливые взгляды. Но потом Мишель сказал, что граф, наверное, очень любит животных, если в доме живёт так много питомцев. И, улыбаясь, добавил, что вот уже вторую ночь к нему в комнату приходит милая белая кошечка и спит под боком. У неё такая великолепная шелковистая шерсточка, что хочется гладить и гладить. При этих словах Тьерри побледнел и… вылетел пулей из кухни под хохот Абрахама. И кошечка перестала появляться. А жаль.
Обитатели особняка вызывали у Мишеля всё больше вопросов. А вот приходившие в его голову ответы были настолько невероятны, что в них трудно было поверить. Весь этот бред приходилось списывать на страсть мистера Тайфера к мистике. Ему вдруг вновь захотелось поверить в сказку, где есть слишком умные собаки, слишком невероятные кошки, слишком странные ночные гости и весьма таинственный хозяин. К тому же в голову уже не раз приходила мысль, что никакие Тьерри с Абрахамом не эконом и уж тем более не дворецкий. Мишель назвал бы их доверенными лицами графа, верными помощниками. Этот факт подтверждало и то, что они входили в очень узкий ближний круг. Обычно аристократы слуг за стол с собой не сажают, какими бы продвинутыми и современными они ни были. Граф де Ландри вообще типичным представителем высшего света не был. Иногда Мишелю казалось, что свой титул он носит без всякого удовольствия и кичливости, лишь как вынужденную меру. Граф не так давно попросил Мишеля обращаться к нему по имени, отбросив официальное обращение. Он ловил временами внимательный взгляд красавца-блондина на себе, давил смущение и делал вид, что знаки внимания ему ну ничуть не интересны. Совсем-совсем не интересны.
Глава четвёртая. О соблазнителях и последствиях пикантных ситуаций
С некоторых пор на кухне особняка появилась новая традиция ─ в четыре утра граф и его личный повар пили чай с вкусными пирожными, ведя интересные беседы. Эжен однажды просто пришёл и… остался. А Мишель ничего не смог поделать, ведь нельзя же сказать своему работодателю «Свали! Ты меня смущаешь!» и громко захлопнуть у него перед носом дверь? Конечно же, нельзя! Поначалу беседа особо не клеилась, но стоило поставить перед Эженом, как граф попросил его называть, тарелочку, на которой красовалось воздушное пирожное, и чашку со свежезаваренным чаем, как сердце Мишеля растаяло, словно крем на солнце.
