— Выпей.
Она отшатнулась в сторону, её глаза смотрели на него с отчаянием и мольбой.
— Не могу. Я никогда не пила раньше.
— Пора научиться, — сказал Шейн. — Теперь тебе придется многому учиться, тому, чего нет в книгах. Пей.
Правая рука девушки медленно оторвалась от стола, и она покачнулась. Выругавшись, Шейн бросился вперед, успев подхватить её. Потом поднес рюмку к её губам. Она покорно сделала глоток, и по лицу Шейна проскользнула легкая усмешка. Наклонив рюмку, он не отрывал её от губ Филлис до тех пор, пока в ней не осталось ни капли. Когда он отводил девушку к креслу, она с покрасневшим лицом захлебывалась от кашля.
— Первая пинта всегда самая трудная, — с иронией в голосе заметил он. — Сейчас принесу воды.
Допив коньяк, Шейн поставил обе пустые рюмки на стол и, пройдя в кухню, налил воды в небольшой графин, бросив в него кубик льда. Когда он возвратился в гостиную, Филлис по-прежнему боролась с кашлем. Протянув ей бокал холодной воды, он придвинул кресло и сел.
— Итак, расскажи обо всем.
— Что вам рассказать? — По её телу пробежала дрожь, — я пришла послушать вас.
Закурив сигарету, Шейн сказал, тщательно подбирая слова:
— Подумай, что я могу не знать из того, что известно тебе?
Поставив бокал на стол, она ухватилась за ручку кресла.
— Скажите мне, что я… не убивала маму. — В её затуманенных глазах вновь засверкали безумные искорки.
Глянув на потолок, Шейн вздохнул:
— Я встречал странных людей, но ты далеко превосходишь всех.
Трясущимися руками Филлис взяла бокал с водой.
— Вы разве не видите, что доводите меня до безумия?
— Тебя до безумия? — Шейн глянул на неё с раздражением.
— Да. — Она снова закашлялась, набрав в рот слишком много воды.
— Ты лучше сочини какую-нибудь правдоподобную историю, если хочешь, чтобы фараоны не упрятали тебя за решетку.
— Я не желаю ничего сочинять! — яростно воскликнула она. — Я хочу знать правду. Я не знаю, что произошло сегодня вечером. Если маму убила я, я покончу с собой. — Её тело дрожало, как туго натянутая проволока на ветру. Некоторое время она безуспешно пыталась открыть свою сумочку, потом выхватила из неё пистолет двадцать пятого калибра. Рукоятка оружия была инкрустирована перламутром.
— Ну, а это, — спокойно заметил Шейн, — будет достойным завершением всей истории. Начинай! — Наклоном головы он указал на пистолет.
Согнувшись, она внезапно начала рыдать. Протянув руку, Шейн взял у неё крохотный пистолет, потом пригладил копну своих непослушных рыжих волос.
