— Детка, мужчинам нравится спасать таких женщин, как ты.
Неловко встав, он направился в кухню.
— У меня осталось кое-что из твоих вещей.
Открыв холодильник, он достал банку с салатом и под удивленным взглядом Филлис поставил её на стол.
— Не смотри, — приказал Шейн.
Филлис послушно закрыла глаза. Шейн быстро достал из-под листьев салата жемчужное ожерелье. Подойдя сзади к её стулу, он продел нитку жемчуга через её голову. Потом, сделав шаг назад, остановился с невозмутимым видом.
Она широко открыла глаза и дотронулась до жемчужин.
— Но ожерелье твое! — воскликнула Филлис. — Ты сам сказал, что это твой гонорар.
Снова опустившись в кресло, Шейн покачал головой:
— Нет, детка, ожерелья от тебя я принять не могу.
— Но ты заслужил его, — сказала она умоляющим голосом, снимая нитку жемчуга с шеи и протягивая её сыщику. — Это лишь ничтожная плата за твою помощь. Я не верю газетам, знаю — все преступления раскрыты тобой.
Уголки губ сыщика сложились в озорную улыбку. Взяв со стола лист бумаги, он скомкал его:
— Проживу без ожерелья.
Глядя на Шейна блестящими глазами, Филлис пыталась что-то сказать, но слова не сходили с её губ.
В очередной раз, наполнив рюмку, Шейн медленно спросил:
— Ты и этот парень — единственные наследники?
— Кажется, да.
— Состояние невелико. Думаю, Монтроуз воровал уже много лет, считал, наверное, что компенсирует несправедливость, которую Руфус совершил в отношении Джулиуса.
Она махнула рукой:
— Не знаю. Меня эти вопросы мало волнуют. Пока что денег мне хватает.
Шейн отхлебнул из рюмки:
— Теперь послушай. Когда закончится шум вокруг дела Врайтонов, тебя ждет подлинник Рафаэля. Он тоже часть вашего наследства, хотя пока находится в руках моего друга-художника.
— Рафаэль? Но ведь в газетах…
— Газеты, — заявил Шейн, — не знают и сотой доли правды об этом деле. Рафаэль подлинный, можешь мне верить. Пелхэм Джойс по моей просьбе поставил новую подпись «Рафаэль» поверх фамилии подражателя, которой воспользовался Хендерсон для контрабандного ввоза картины, а на ней ещё раз написал: «Робертсон». В результате четыре подписи на картине наслоены одна на другую. Ко времени, когда началась стрельба, успели соскоблить только две. Самая нижняя подпись и является подлинной.
Дыхание Филлис было неровным.
— Ты удивительный человек. Я тебе стольким обязана. — Она коснулась руки Шейна.
— Очень приятно оказывать тебе маленькие услуги детка, — усмехнулся он. — А дело было на редкость увлекательным. Жалею, правда, что полицейские ворвались в мой номер в самую неподходящую минуту. Помнишь?
