– Чтобы не попасть им в руки живым.
При этом интонация, с которой были произнесены эти слова, говорила о том, что под словом «им» генерал в равной степени подразумевал как гитлеровцев, так и советских чекистов.
Подобное открытие потрясло Мерецкова до глубины души. Поначалу он списал слова Рокоссовского на обычный разговорный пафос, однако потом ежедневное общение с генералом заставило Кирилла Афанасьевича отказаться от подобного вывода. Было видно, что московский гость в своих разговорах никогда не кривил душой, и слова о готовности застрелиться он говорил вполне искренне, как бы страшно они ни звучали. Открывшаяся правда с ещё большей силой потрясла комфронта, ибо сам он так и не знал, сможет ли покончить с собой, или нет. И это открытие не прибавило теплоты в отношениях двух военачальников.
Когда Сталин позвонил в штаб фронта и спросил Рокоссовского о подготовке к наступлению, Кирилл Афанасьевич также присутствовал при этом разговоре. Чувствительная телефонная мембрана позволяла ему хорошо слышать, что говорил Сталин своему представителю. Будь он на месте Рокоссовского, на вопрос о том, сколько следует наносить ударов, Мерецков бы давно согласился с вождем, но красавец «литвин» упрямо продолжал стоять на своем.
– Я по-прежнему считаю, товарищ Сталин, что нам следует наносить два удара. Это значительно расширит фронт прорыва обороны врага и затруднит нанесение контрудара противником по нашим флангам.
– Вы упрямый человек, товарищ Рокоссовский, – недовольно квакнула трубка, – может, вам стоит ещё раз хорошо подумать?
– В нашем положении, товарищ Сталин, это непозволительная роскошь, – отрезал генерал, чем привел в ужас сидящего за столом Мерецкого.
– Вы хорошо подумали? – почти что по слогам спросил вождь.
– Да, товарищ Сталин, – немного глухим от напряжения голосом ответил ему Рокоссовский, и в разговоре возникла напряженная пауза. Мерецков был уверен, что после этого вождь немедленно отзовет своего представителя в Москву, но этого почему-то не произошло.
– Два удара сильно ослабят наступательные способности фронта. Если вы надеетесь на то, что мы сможем дать вам дополнительное количество танков, то жестоко ошибаетесь. Все наши резервы задействованы на других направлениях! Мы не сможем дать вам ни Т-34, ни танки КВ… – голос Сталина был недовольным, но в нем не было прежней непреклонности и безапелляционности. Вождь пытался растолковать Рокоссовскому побуждавшие его к действиям причины, и это обрадовало и одновременно огорчало генерала.
