— Ни пуха ни пера!
Аня вышла минуты через три, раскрасневшаяся, радостная и сразу защебетала:
— Вхожу, а там одни военные. Двое, наверно, генералы: уж очень такие важные…
— Генералы?!
— Один посмотрел на меня и говорит: «А это что за детсад?» У меня аж душа в пятки! Ну, думаю, все — пропала! Но набралась храбрости, отвечаю: «Это я только ростом такая, а стрелять умею». Увидела винтовку и — к ней. Они и глазом не успели моргнуть, как я давай разбирать и собирать. А сама нет-нет да и гляну на них. Улыбаются! Который спрашивал, платочком глаза вытирает и головой покачивает: «Откуда только такие «карандаши» берутся…» Одним словом, зачислили!
Выкликнули фамилию Нины. Она тоже волновалась, но виду не подала. Поправила берет и смело толкнула дверь. На нее устремились изучающие взгляды.
— Обуховская? — спросил один из сидящих за столом, в генеральской форме.
— Да.
— Так-так… Подойдите-ка сюда поближе, побеседуем, — пригласил генерал и с отеческой теплотой в голосе поинтересовался: — В комсомоле давно?
— С августа сорок первого.
— А когда проходил третий съезд комсомола?
Краска прихлынула к лицу Нины. Стало жарко.
Она напрягла память. «Когда? Когда? Когда?» — быстро пульсирует в виске кровь. Вдруг в памяти ожила картина райкомовского бюро. Вспомнила! Обрадованно выдохнула разом:
— В октябре двадцатого года. — И добавила: — На съезде с обращением к молодежи выступил сам Владимир Ильич Ленин.
— Не забыла, молодец, — ласково улыбнулись ей глаза генерала. Откуда Нине было знать, что это — сам начальник Главвсевобуча НКО СССР Н. Н. Пронин. — В снайперы идешь с желанием?
— Да, с огромным!
— Похвально. Думаю, возражений против зачислении товарища Обуховской не будет, — повернулся Пронин к членам комиссии.
Одобрительные кивки.
— Можете идти.
Нина так заторопилась, что чуть было не упала, споткнувшись о порожек.
— Ишь, перепелка, обрадовалась, — донеслось вслед.
— Зачислили! — улыбнулась Нина подругам.
— Видно и так, — заметила Аня — Сияешь как начищенный самовар.
Разместили девушек в оранжерее бывшей усадьбы графа Шереметева. Вместо кроватей стояли деревянные двухъярусные нары. Между ними — тумбочки. Это непривычное жилище удивило Нину. Она в нерешительности остановилась.
— Будь как дома, Нинок, — подхватила ее под руку Аня и увлекла к парам, где лежали ее вещи. — Вот и тебе постелька. Располагайся.
— Жестковата, — тронула Обуховская ладонью неоструганные доски.
— Зато аромат какой, чуешь? Лесной…
