Порой Туман опускался к ногам Марфы и сворачивался клубком у нее на коленях, а слухарка нежно гладила его пушистые волосы. Марфа осторожно оттягивала пальцами волнистые кольца волос, и Туман почти мурчал от удовольствия, словно зверек. Марфа тихонько напевала старую колыбельную, которую из давних времен люди передавали из уст в уста, и больше всего на свете хотелось, чтобы такие дни тянулись вечность.
Сколько чужих откровений и гнилых тайн скопилось у Марфы в душе? Но здесь, посреди снежной пустыни, ее сердце как будто бы очищалось. Слухарка знала, что безрассудно приходить сюда так часто, но пока была такая возможность, ей хотелось видеть Туман как можно чаще. И видеть не запертым в каменных стенах собора, нет, там ему не место. А здесь, посреди этих безграничных пейзажей, где Туманная шаль по-особенному мерцала в солнечных лучах.
Марфа продолжала переводить Учение и читать книгу с лиловым корешком, и с каждой главой ей все больше казалось, что она читает сборник мифов, а не религиозное сочинение. Слишком сказочными были существа, которым поклонялись горцы: Ветер, Ночь, Время, Эхо, Шум, Тишина… Не знай Марфа Туманного бога, вряд ли бы отнеслась к этой книге серьезно. Однажды слухарка наткнулась и на упоминание Тумана в одной из глав.
— Почему ты не остался в Горном королевстве? — спросила она тогда его. — Тебя ведь там больше ценят, чем у нас. В тебя там верят, тебе там поклоняются…
— Но ведь там нет тебя.
И этого было достаточно.
Это были тихие, полные безмятежности дни. Это было затишье перед бурей.
Порой Марфа тайком переодевалась в одежду младшей слухарки и слонялась по собору. Ее никто не узнавал и под вуалью никто не мог разглядеть ее лица, но амулета с трещиной ей все равно не удавалось отыскать.
Однажды случилось нечто неожиданное. У себя на столе Марфа нашла записку от наставницы. Странно только, что почерк совсем не похож на матушкин. Ни с чем ей не спутать изящную каллиграфию настоятельницы храма. В записке наставница звала ее к себе в покои и слухарке ничего не оставалось, как пойти и проверить, что же случилось.
Несколько раз постучав, Марфа отворила дверь.
— Вы звали меня, матуш…
Марфа в ужасе оцепенела, не в силах произнести и слова. Наставница без сознания развалилась в кресле в неестественной позе. Как будто снова оказавшись в центре Туманной метели, слухарка, не чувствуя своих шагов, приблизилась к Доре и дрожащими пальцами нащупала пульс на шее у Доры… Но сердце матушки-настоятельницы больше не билось.
