– Круэлла, пора одеваться к обеду, – заглянула в утреннюю гостиную мисс Прикет. Я и не знала, что уже так много времени прошло.
– Одеваться к обеду пора? А мама приехала? – с замиранием сердца спросила я и, скривившись, добавила: – О, чёрт! – потому что одна серьга больно царапала мне ухо.
– Позвольте, я помогу вам, – сказала мисс Прикет. Она осторожно расстегнула серьгу, и я сразу почувствовала облегчение.
– Благодарю вас, мисс Прикет. Она целый день мне мешала, эта серьга. – Мисс Прикет печально посмотрела на меня. О, мне очень хорошо был знаком этот взгляд, и я знала, знала, что он означает. – Её не будет, да?
– Мне очень жаль, но обедать вам придётся без вашей матери, Круэлла, дорогая, теперь вы стали совсем взрослой, и я могу вам честно, как сестре или подруге, признаться, что у меня сердце разрывается, когда я вижу, как ужасно ваша мать обращается с вами.
– Что? – опешила я. – Что вы сказали, мисс Прикет?
Я действительно подумала тогда, что ослышалась. Ну не могла же она так говорить о моей мамочке!
– Прошу прощения, мисс Круэлла, но я знаю, что ваше сердце разбито. Я это по вашему лицу вижу. И я видела, как ваша мать разбивает ваше сердце каждый день, начиная с той поры, когда вы были ещё маленькой девочкой, и продолжает делать это поныне.
– Что вы можете знать о моём сердце, мисс Прикет? Моя мама любит меня. Как вы вообще смеете совать свой нос туда, куда вас не просят? – Сейчас, оглядываясь назад, я не могу понять, зачем мне понадобилось тогда защищать перед ней мою маму. Я знала, как сильно любит меня моя мамочка, и мне совершенно не требовалось убеждать в этом какую-то серединку на половинку.
– Она не писала вам и не виделась с вами после смерти вашего отца. С тех пор, когда отправила вас в школу. Так с дочерью обращаться нельзя, – сказала мисс Прикет.
– Она подарки мне присылает, – прошептала я, потрясённая откровенной, неслыханной дерзостью мисс Прикет.
– Да, она всегда дарит вам подарки, мисс Круэлла. И это единственное, что вам даёт эта бессердечная, жестокая, ужасная женщина. Красивые подарки, но ни частицы себя самой.
Всё. На этот раз она перешла черту. Слишком много позволила себе. Статус серединки на половинку позволил мисс Прикет вообразить, что мы с нею настоящие подруги... Может быть, даже сёстры. Позволил вообразить, будто она смеет так говорить о моей мамочке. Больше ничего говорить мне не пришлось, всё было написано у меня на лице. Она увидела это и всё поняла. Мы обе теперь знали, что сделанного уже не исправишь. Наши отношения прежними уже никогда не станут. Я никогда не смогу верить ей. А значит, она должна уйти.
