Анархический рикошет
Необходимость разоружения анархистов диктовалась лишь отчасти политическими соображениями; в гораздо большей степени это была вынужденная мера в начавшейся жестокой борьбе большевистской диктатуры с криминалом. Впрочем, надо учесть: предав проклятию Брестский мир, левые эсеры сближаются с анархистами в противостоянии большевикам; в их боевые отряды открыт путь уголовному элементу: став борцом революционной анархии, он перестаёт быть преступным. К апрелю восемнадцатого вопрос стоял так: кто одолеет — полууголовная вольница под чёрным знаменем анархии или красная большевистская диктатура? Война с криминалом становится для большевистской власти составной частью политической борьбы за выживание.
В ночь с 12 на 13 апреля после непродолжительного сопротивления были разоружены анархистские формирования в Москве; руководители федерации анархистов арестованы. Поводом послужили многочисленные произвольные «экспроприации», вплоть до ограбления Красного Креста и разгрома складов Земского союза. В Питере в это время буйства анархистов несколько поутихли по сравнению с февралём, и всё же… 25 марта грохнул взрыв в квартире 21 дома 11 по Большой Московской улице. Оказалось, сочувствующий анархистам матрос Ведерников пришёл в гости к приятелю; с собой, как положено настоящему приверженцу «матери порядка», притащил несколько бомб. Чем там занимались гость и хозяева — неизвестно, но одна штуковина взяла и взорвалась. Присутствующие отделались лёгкими травмами. При схожих обстоятельствах был ранен некий Тарасов, доставленный в Мариинскую больницу 8 марта: его шарахнуло осколками гранаты, взорвавшейся в помещении известного анархистского клуба на Коломенской улице, дом 15.
Последний эпизод стал одним из поводов для разоружения анархистов в Петрограде, осуществлённого силами ЧК в день рождения Ленина, 22 апреля. Тем же вечером на заседании Петроградского Совета рабочих и красноармейских депутатов председатель петроградской ЧК Моисей Урицкий восклицал, ядовито именуя анархистов «господами»: «В клубе на Коломенской улице эти господа производили практическое обучение делу метания ручных гранат. Вообразите, каково себя чувствовали жильцы этого дома, которые, бросая всё, уезжали отсюда чуть ли не под открытое небо!»
Пафос речи главного питерского чекиста именно в том, что организации анархистов стали «крышей» для самого злостного криминала и спекуляции. «Флагом анархии, — продолжал он, — прикрываются весьма тёмные элементы, совершившие целый ряд уголовных преступлений». Вот и ещё пример на эту тему: «Последователи анархических идей в федерации анархистов за Московской заставой всю свою идейную энергию целиком вкладывали во вполне мирное дело торговли похищенной кожей и прочими “реквизированными” продуктами». Итог речи звучит и как оправдание своих действий, и как политическое обвинение: «Мы лишь стремимся к… очищению идейного анархизма как такового от тех уголовных примесей к нему, которые в результате приводят к тому “анархизму”, на который с надеждой смотрит вся насторожившаяся контрреволюция» (Петроградская правда, 23 (12) апреля 1918 г.).
