Ледяное дыхание революционной диктатуры чувствовалось всюду. С 1 марта запрещён оборот золотых изделий. Согласно этому постановлению все золотые вещи в ювелирных магазинах, на рынках и даже на улицах (?!) должны быть переписаны, убраны с витрин и изъяты из продажи. В скором времени началась конфискация жёлтого металла. Отчасти эта мера была вызвана необходимостью платить золотом огромную контрибуцию Германии; но населению от этого не легче. Весной восемнадцатого в Петрограде закрылись все ювелирные лавки и мастерские, мастера и подмастерья сделались спекулянтами и (или) безработными.
Вслед за тем Петроградская трудовая коммуна (как теперь стали именовать Красный Питер) приступает к «социализации» жилья. «Петроградская правда» от 17 марта ставит Кронштадтский Совет рабочих и матросских депутатов всем в пример: там уже, было, предприняли попытку отнять всю недвижимость у владельцев и построить жилищный коммунизм. Ухалось, однако, не сразу и не всё. «Предполагалось сначала, — пишет газета питерских большевиков, — в этой области осуществить полностью коммунистический строй, предоставив пользование квартирами общинам, устроив общие кухни и столовые. Но временно пришлось отказаться от этого ввиду неприспособленности квартир». В Питере в это время вовсю осуществляется конфискация домов за неуплату домовладельцами сурового «единовременного сбора в пользу города и текущих расходов на содержание недвижимого имущества». К концу марта таким путём «социализировано» около пятисот домов.
Национализированы аптеки. Установлены твёрдые цены на металл. Закрыты все заведения, где допускаются азартные игры. Пресекаются слухи о разрешении торговли спиртным: сухой закон, введённый царским правительством, остаётся в силе. Въезд в Петроград и выезд из города жёстко ограничен с начала февральского наступления немцев. Ежедневно на Москву продаётся не более 1500 билетов, на Вологду-Вятку-Пермь 1000, на Мурманск — 300; и то только по предъявлении разрешения от Центральной коллегии по эвакуации и разгрузке Петрограда при Петросовете. Для жителей пригородов введены удостоверения на проезд в Питер.
Наряду с этими, произвольными или вынужденными, но вполне идейно-коммунистическими мерами, большевистское руководство Петрокоммуны начинает наводить порядок и в отношении своего недавнего союзника — революционно-анархического элемента. Под предлогом необходимости вооружения частей Красной армии на фронтах, в марте Петросовет принимает постановление о регистрации и изъятии оружия у всех жителей Петрограда. Больше года, с февраля семнадцатого, «революционные массы», люди в серых шинелях и чёрных бушлатах, гордо ходили по городу, перепоясанные пулемётными лентами, с оружием в руках. Теперь даже балтийские матросы, «краса и гордость революции», при отъезде из Петрограда обязаны сдавать всё оружие, кроме револьверов. То есть винтовки, гранаты, пулемёты и маузеры. Конечно, подчинились далеко не все. Видимо, отчасти поэтому носить «при боку» маузер в годы Гражданской войны было особенно престижно. Плевать, мол, нам на всякую власть.
