Вот рассказ об одном чудом спасшемся, слышанный мной в Красном. «Красноармеец был, только что демобилизованный, вернулся в село честь по чести, со всеми бумагами. В тот день, как и все, ничего не знал, у себя на дворе работал, колол дрова. Вдруг — всадники. Один с шашкой наголо на двор въезжает и кричит так грубо: “Эй ты, кто такой? А ну покажь документы!”. А тот — солдат, человек опытный. Подхожу, — говорит, — к лошади слева, за морду лошадиную прячусь, говорю: убери шашку, а сам вижу, что всадник готов рубануть… Каки-таки документы? Вишь, дрова колю, документы в доме. И всё держусь заузду-то, и к лошадиной голове прижимаюсь, чтобы шашкой не ударил. Он лошадь в сторону поворачивает, а я за ней. “Чего, — кричит, — вертишься?!” И шашку уже заносит. Ну, жена прибежала, вынесла документы. Тут другой всадник подъезжает, видимо, командир; посмотрел бумаги: “Оставь его!” Так и уехали. Спасся».
По данным кладбищенских записей, в те несколько дней в селе Красном было убито около ста пятидесяти человек и ещё около четырёхсот по уезду. В том числе всё духовенство, зажиточные хозяева, верхушка сельского мира.
Это одна история из тысяч. Бунт детей против отцов перерос в фантасмагорию всеобщего взаимного уничтожения. Жизнь и смерть поменялись местами. Символом этого перевёрнутого мира стал щуплый человечек с характерным прищуром монгольских глаз, сидящий на престоле поверженных Романовых. По бокам — два нагана.
Глава четвёртая
НА ЧЁРНЫХ ВОЛНАХ АНАРХИИ
Ультрареволюционная идеология или криминальное сознание?
Мы, Русь, — анархисты по натуре, мы жестокое зверьё, в наших жилах всё ещё течёт тёмная и злая рабья кровь… Самый грешный и грязный народ на земле, бестолковый в добре и зле, опоённый водкой, изуродованный цинизмом насилия, безобразно жестокий и, в то же время, непонятно добродушный, — в конце всего — это талантливый народ». Так формулировал Максим Горький свои «Несвоевременные мысли» 1 мая 1918 года. Дата примечательна: впервые свой классовый праздник отгуливал победивший пролетариат. Кто привёл его к победе? Большевики, но не они одни. Во всех событиях года семнадцатого — в том числе и в событиях октября — одну из первых ролей играли анархисты. Их социальная востребованность возрастала от месяца к месяцу; порой казалось, что они вот-вот овладеют волей масс и поведут Россию и всё человечество за собой — то ли к ослепительному свету земного рая, то ли в чёрную бездну всеобщего самоубийства. Идеей нации в тот момент был не большевизм, а анархизм. Многообразный, яркий и недолговечный, как фейерверк. Разрушительный, как землетрясение.
