1-й пулемётный полк — огромная учебная команда, насчитывавшая до 19 тысяч человек, в основном новобранцев из «образованных», — постановил: идти свергать буржуазию. Тут же выбрали Революционный комитет во главе с Семашко, Блейхма-ном, ещё кое-кем из анархистов и большевиков. На пять вечера назначили выступление. Пока — отправили агитаторов в полки, на заводы. И разошлись обедать.
Через пару часов агитаторы-пулемётчики заварили митинг на противоположном конце города, на Путиловском заводе. Здесь они нашли поддержку в лице большевика Сергея Багдатьева (Саркиса Багдатьяна), известного своими левацкими загибами. Путиловцы склонялись к выступлению. Примчавшихся на завод с миротворческой миссией представителей ВЦИКа Советов Саакиана и Каплана (эсеров) встретили криками «довольно!», «долой!» и ещё кое-какими крепкими выражениями. Повсюду в городе наблюдалась та же картина: митинги, на которых агитаторы до потемнения в глазах призывали солдат и рабочих то идти свергать Временное правительство, то идти защищать оное.
Большевики оказались на грани раскола. Одни по поручению ЦК сдерживали революционный энтузиазм масс, другие, вопреки мнению Ленина, рвались в бой. Революционные рабочие и солдаты группами бродили по городу.
Пулемётчики двинулись, хоть и с опозданием, с Выборгской стороны к центру. По пути к ним присоединились роты Гренадерского полка. Около семи часов заняли Финляндский вокзал, Литейный и Троицкий мосты. Появились грузовики, которые тут же были облеплены вооружёнными манифестантами. Предполагалось немедленно отправиться на этих грузовиках брать Таврический и Мариинский дворцы. Но поблизости, в особняке Кше-синской, проходила экстренная конференция большевиков. Грех не зайти. Около десяти, в мягком свете наступающей белой ночи, площадь у особняка заполнилась огромной волнующейся толпой разношёрстного народа: солдаты в расстёгнутых гимнастёрках, рабочие в тёмных пиджаках, интеллигенты в шляпах, обыватели, гимназисты, студенты, барышни… Над толпой — трёхгранные штыки винтовок, чёрные и красные транспаранты с революционными фразами. С балкона особняка выступали Луначарский, Свердлов, Подвойский… Ленин тоже, но коротко и неохотно. Он вообще отстранился от происходящего, ссылаясь на недомогание. А может быть, и в самом деле хворал.
Митинг у особняка Кшесинской имел то значение, что формальное руководство движением перешло от бестолкового анархистского ревкома к Военной организации ЦК большевиков. Руководство это, правда, заключалось в одном: в праве уговаривать вооружённую толпу. Тут же и постановили: идти к Таврическому дворцу и «мирно» требовать у ВЦИКа, чтобы тот провозгласил власть Советов.
