Странно, но страха практически не было. Была надежда на «кавалерию за углом» и в смерть не верилось вообще. Тем более – в такую… болезненную и некрасивую.
Когда стая козлов приблизилась, они разделились. Троица свиты и шакал остались метрах в пяти-семи, а главарь важно прошествовал ко мне и остановился на расстоянии полуметра. Покачавшись с носка на пятку, посмотрев грозно мне в глаза и не удовлетворившись осмотром, он пригнулся к самому моему носу и зашипел, обдав могучим чесночным выхлопом:
- Ты, русская собака, знаешь, кого убыл? Это был мой племяннык, и его охраннык тоже мой чэлавек был. Ты иых застрэлил. Забрал иых машыну, дэньги, оружые, ты думал, что разбогатэл? Я тэбя буду на куски рэзать, понял?
Я, сам себя не узнавая, ответил спокойно, но громко:
- Ты говнюк, как и твой дохлый родственник. Мужчина рискнул бы со мной сойтись один на один, на одинаковом оружии. А ты – такой же хреносос как и твой племяш... Что он мне только за свою вонючую шкуру не обещал, на все готов был! Ты на него похож, тоже меня боишься, сученок. Или рискнешь меня развязать? Не, не рискнешь, ты шакал, трусливый и вонючий (от мужика и впрямь попахивало неслабо), ты смелый только тогда, когда у меня руки связаны!
Вот честно, сам не знаю, что это меня на героику пробило. Никогда вроде избыточным желанием упасть на амбразуру не страдал, да и вообще смельчаком не был, а тут – как понесло! Тип оценил. Морда его побурела, он отскочил от меня на шаг и с маха врезал мне в живот кулаком. Больно, сука!
Дальше меня били. Правда, почему-то довольно аккуратно, без лишнего членовредительства. Да и не долго, даже сознание не вышибли. А вот мозги прочистили хорошо. Я и раньше замечал, что хороший пинок часто заменяет до полутора часов убеждений, но на себе испытывал такое разве что в далекой молодости, а тут мои собственные убеждения прекрасно проверили на мне! Дав мне отдышаться, главарь снова приблизился и вытащил из ножен свой нож. А ножик у него был какой-то неправильный, потертый и поношенный – в отличие от прочей экипировки. Я бы сказал, рабочий ножик, и держал он его привычно, как инструмент, причем ножик был в свежей крови или чем-то красном, блин. Я вдруг как-то резко осознал, что мне сейчас будут что-то отрезать. Блин, такого ужаса я не чувствовал давным-давно, как бы еще не со времен своего почти падения в кипяток в колодце возле дворовой котельной, в раннем глупом детстве! Тогда я уцепился за кромку колодца каким-то инстинктом, и выбрался оттуда так, что и сам не помню! Вынесло меня наверх страхом, истерикой даже! Вот сейчас я потихоньку впадал в то же состояние – почти бесконтрольного ужаса! Ужас был тем сильнее, что я ничего, совершенно ничего не мог сделать! Меня сейчас просто медленно и больно зарежут!
