Майринк считал страшные беды современного ему мира лишь началом в целой цепи катастроф коллективного безумия, под знаком которых, действительно, прошел XX и начался XXI век. Наверное, именно поэтому «Вальпургиева ночь» и сегодня, и в нашей стране поражает своей актуальностью.
Особенная роль, отведенная персонажам из России, объединяет романы, которые впервые представлены вниманию читателей под одной обложкой. Русскоязычная публика непременно обратит внимание на многочисленность и важность этих фигур в «Ангеле западного окна». Московит Маски, Сергей Липотин, Михаил Архангелович Строганов, черкешенка Асия Хотокалюнгина — зачем они понадобились Майринку в романе, речь в котором идет вовсе не о какой бы то ни было конкретной стране и во всяком случае не о России?
Ответов на этот вопрос можно дать несколько. Один из них состоит в том, что путешественники или эмигранты в повествовании о странствиях человеческой души в земном мире подчеркивают временность пребывания личности рассказчика в сфере Ангела, чужой для истинного «Я». Кроме того, непонятные «русские», переселившиеся в разные европейские страны после революции, у многих в то время ассоциировались с секретами, загадкой. Это помогло писателю создать неповторимый таинственный колорит романа, наполнить часть его пространства, знакомую австрийским и немецким читателям, элементами экзотического, чужого. Конечно, в русскоязычном варианте «Ангела» персонажи не могут выполнить такую задачу в полной мере. Однако в произведении использованы и многие другие приемы, которые обеспечили возникновение и сохранение особенной атмосферы.
Неудивительно, что произведение Майринка вызвало большой интерес в России. Оно стало знаменитым уже в конце 1920-х годов, вскоре после своего появления и за несколько десятилетий до перевода. Возможно, чрезвычайно ранней известности романа способствовал и поэт Михаил Кузмин, который познакомился с «Ангелом» в оригинале и считал его одной из самых любимых и важных книг.
Едва уловимый пробел, связанный с тем, что некоторые персонажи не кажутся русскоязычному читателю достаточно «экзотическими», с избытком восполнен своего рода подарком писателя, который, вероятнее всего, был сделан неосознанно. Дело в том, что российской публике, по сравнению с почти любой другой, относительно легко разглядеть центральный принцип, в соответствии с которым развивается жизнь романа. Поможет простая аналогия: изначально заданная в произведении ситуация по своему строению похожа на хорошо знакомую всем куклу — матрешку.
