Иваном даже совершается попытка обустроить собственный дом с намеком на создание будущей семьи. Организуется поход с Катей в мебельный магазин – своего рода игра в построение семейного очага, стремление сымитировать образы будущего семейного счастья. Но все это лишь мимолетный порыв, непродолжительная игра «понарошку», не всерьез. Ясно, что это будущее не состоится.
Все отчаянные попытки нашего героя как-то закрепиться в этом стремительно вращающемся мире обречены на провал. Ожидающая его за каждым углом смерть пока промахивается и попадает в его друга – этот мир слишком жесток для последнего романтика Михаила, ему нет здесь места. С его уходом обрывается последняя нить с прошлым, умирает надежда на что-то лучшее, а вместе с этим и связь с какими-то человеческими нормами. Друг перед смертью говорит Ивану: «Ничего не осталось, все улетело». И этими словами он выражает их общее ощущение.
Одновременно Иван обнаруживает, что Катя не та девушка, которую он встретил романтической ночью, ее появление лишь результат очередной ошибки, которую, что характерно, он даже не заметил. А «настоящая» любовь оказывается призраком, шансов найти ее уже практически нет. И он остается наедине с ненужным ему водным стадионом.
В финале мы видим истеричный смех нашего героя – это смех отчаяния, перемешанный со слезами. Он пьет водку, лежа на ступенях, – и это тоже былой студенческий трюк (тогда на спор пили водку, находясь в горизонтальном положении). Мы видим дурацкую пляску на голых ступенях стадиона. Это страшноватый танец на пепелище сгоревших и окончательно утраченных надежд. Остаются только огромные буквы V.I.P., которые, помимо прочего, обозначают фамилию, имя и отчество нашего героя. Вырвавшись из былой нищеты и получив желанную свободу, он вроде бы победил, но при этом остался маргиналом, и, главное, его победа не нужна ему самому. Большой столичный город, некогда предел мечтаний, захвачен и разграблен, но остался чужим, враждебным. Все выжжено дотла, некуда пустить корни, жить по-человечески негде. И все это сделано своими собственными руками.
Мы понимаем, что вряд ли наш герой доживет до будущего десятилетия. И едва ли он об этом сожалеет.
