Дорохов не мог спокойно глядеть на заряженные сверхзвуковой скоростью и прикованные к стоянкам (на нулях!) крылатые машины. Какие они неуклюжие на земле! Неужели это они яростно взлетали и пропадали из виду в мгновение ока?! Неужели вот этот самолет, ноль-первый, в самом деле окрещен приезжими артистами «белой молнией»! Неужели это он творил в небе чудо: словно из ничего возникал за чертой аэродрома в синей дымке и, легкий, изящный, проносился над летным полем со свистящим шелестом узких крыльев. Оставляя позади себя громоподобный звук и заходя на летное поле уже с другой стороны, самолет вдруг взвивался свечой вверх, молниеносно вонзался в бездонную глубь стратосферы, искрясь и мерцая там, как звездочка.
«Кто же тот кудесник в кабине?» — восхищенно спрашивали артисты. «Майор Курманов» — спокойно отвечал Дорохов, давая гостям понять, что в полку не один только Курманов способен на такой ювелирный пилотаж.
Было ли все это?!
Торопясь, Дорохов миновал проходную и свернул на тропку к обвитым зеленью коттеджам. В широком прогале улицы показалось длинное одноэтажное здание — штаб полка. Перед окнами, за дорогой на аэродром, начиналась спортивная площадка, прикрытая со всех сторон густым, низким кустарником. На ней Дорохов увидел мечущихся людей, узнал выделявшегося ростом Курманова. В иное время он только бы улыбнулся: «Пусть закаляется», а сейчас осуждал: «И он мячик пинает».
Немое, беззвучное небо, беспечно дремавшие на стоянках самолеты и летчики, которым в летный день в кабинах сидеть, а не гонять мяч, окончательно расстроили Дорохова. Войдя в свой, теперь уже опустевший коттедж, он почувствовал, как что-то дрогнуло у него в груди. Нахмурив густые, кустистые брови, Дорохов шагнул к телефону и стал вызывать подполковника Ермолаева. К этому человеку он мог звонить в любых случаях жизни, и даже теперь, когда передал полк майору Курманову, а Ермолаев оказался у того в замах.
— Петрович! Это Дорохов. Здравствуй.
Ермолаев будто ждал звонка, ответил незамедлительно:
— Здравия желаю. С приездом, товарищ командир.
— Да какой тут приезд… — сухо проговорил Дорохов и торопливо спросил: — Слушай, а что молчит аэродром? Жду, жду, загудит, а там — гробовая тишина. Уезжать жутко, понял, да?!
— Подлетываем, товарищ командир, — сказал Ермолаев. Он хотел как-то успокоить Дорохова. А того, наоборот, взорвало:
— Ну и сказанул. И где слово такое выкопал… Куры только подлетывают. Понял, да?!
Не надо гадать, что Дорохов раздражен. Иначе не спрашивал бы: «Понял, да?!»
