Лекомцеву в родном городке все казалось милее и дороже. Видно, небо учит человека сильнее любить землю. Воздух стал будто слаще, чем был, и Лекомцев с наслаждением дышал, чувствуя аромат земли.
Может, ни на какой другой планете нет больше такого воздуха и такой красоты! Планета Земля — это удивительный оазис во вселенной. Здесь не только воздух, но и вода, и цветущие сады, и самое великое чудо природы — люди. Для них, для людей, надо беречь этот оазис жизни. Беречь так же, как она сама, мать-Земля, бережет свое тепло.
Поздней осенью, когда по ночам приходят зимние холода, утром от изморози становится белым-бело. Но копни землю и увидишь, как оттуда, изнутри, поднимается легкий, молочный пар. Ты увидишь, как земля дышит теплом. Да если и зимой, в самую что ни на есть лютую стужу, будешь забираться в глубь земли — тот же теплый, душистый пар, как от свежевыпеченного хлеба, вскружит голову.
Как хорошо, что земля держит тепло. Пока это тепло есть, будет и жизнь. Потому, куда бы летчики ни улетали, в какие бы стратосферные дали ни поднимались, их всегда влекут к себе земные ориентиры. Ведь и красота неба — от Земли. Если бы не земля — давно бы наскучило им пустое синее однообразие. Отдели небо от Земли, от человека, и поблекнут все его краски. Небо без человека мертво.
Эти прекрасные чувства звали Лекомцева писать стихи. Так близко сходились в его душе поэзия и полеты.
И вдруг все у Лекомцева (он был уже капитаном) переменилось. Последний полет безжалостно перечеркнул его достижения и радости. Муторно стало у него на душе. Погасли глаза, сник голос, и походка стала какой-то нетвердой, качливой.
В небе, при неудачах, так, видимо, и случается: времени мало, а земля близко. Один у него был выход — оставить самолет, катапультироваться. Лекомцев уже выполнил задание, уходил с полигона, когда услышал какой-то странный звук, словно бы взорвалась хлопушка. Самолет повело вправо, он стал припадать на крыло, как подстреленная птица.
Что бы в воздухе ни случилось, мысль о земле — одна из первых. Лекомцев подумал о посадке: «Буду клеить (от Курманова перенял он это словечко) левый разворот». Он попытался изменить направление полета, но ощутил сильное сопротивление, и его будто током пронзило: «Рули». Немедленно доложил руководителю полетов подполковнику Ермолаеву:
— Первый, я — тридцатый: отказывают рули.
Ермолаев уточнил информацию:
— Самолет управляем?
— Ограниченно!
— Можешь посадить?
