А между тем доподлинно известно: каждый полет высекается в душе особыми метами. И к ним никто и никогда не прикоснется, ибо никому нет доступа к этой сокровенной тайне. Только сама пилотская душа, когда понадобится ей, вдруг высветит при каком-то случае все грани того полета.
Была так очевидна сейчас радость Лекомцева, что Курманов, слушая его, мысленно переносился в воздух. Он будто летел с ним рядом, вместе сокрушал летящий «бомбардировщик».
Понять Лекомцева Курманову помогал язык жестов, без которого не обходится ни один летчик в мире.
Однажды Курманов вычитал у Алексея Толстого, что жест точнее всего выражает мысль. Курманов удивился остроте наблюдения писателя. Не у летчиков ли он подглядел? И вот сейчас он внимательно следил за каждым жестом Лекомцева. Да, за ним всегда следует определенная мысль. Открытый, подчеркнутый жест и свободная, отчетливая мысль.
Вот Лекомцев азартно блеснул глазами и с яростью рассек рукой воздух.
— Рубить можно, товарищ командир! Ничего, что нет винтов, а крылья — стрелы.
— Что рубить?! Ты о чем?
Курманова охватила смутная тревога, заныло сердце: «натворил что-то, натворил…» А Лекомцев резко выбросил левую руку вперед, а правой коротким, кинжальным движением впился в ее ладонь.
— Рубить противника, товарищ командир!
Курманов по жесту Лекомцева все понял.
Возле командного пункта они встретили подполковника Ермолаева.
— Зачем мы генералу понадобились? — спросил Курманов.
Ермолаев осуждающе взглянул на Лекомцева.
— А вот его спроси. Спроси, какой он выкинул фокус.
Курманов холодно посмотрел на Лекомцева.
— Докладывай генералу все как было, — сказал он.
В это время у входа на командный пункт показались генерал Караваев и полковник Дорохов.
Докладывать генералу не пришлось. Увидев летчиков, он заговорил первым:
— А, пришли. Так вот, майор Курманов! За опасное сближение с самолетом накажите старшего лейтенанта Лекомцева своей властью. Мало будет — используйте власть командира полка, но накажите по всей строгости.
— Понял, да?! — вставил Дорохов.
Лекомцев был ниже всех ростом, но он так вытянулся перед генералом, будто подрос.
— Товарищ генерал, это была воздушная цель. Она уходила, — сказал он, сдерживая волнение.
— Вас наказывают за то, что, выполняя задание, вы пренебрегли мерами безопасности, — пояснил генерал.
Лекомцев посмотрел на Курманова. Точь-в-точь с таким же взглядом встретился Курманов на предварительной подготовке, когда говорил летчикам: «Каждый из нас готов применить прием из арсенала храбрейших русских летчиков. Таран! Перед ним не устоит никто. Пусть это знают враги наши».
