– Молчать всем! – проорала Елизавета, стоя над комбригом, – Я лично любого придушу, если кто сейчас только слово вякнет!
После нескольких затрещин, отданных в отдалении самым непонятным, на огромной поляне повисла гробовая тишина. Раздавшийся топот услышали все, и к лежащему телу, падая на ходу на колени, прыгнул, подлетая Митяй.
– Что!? Что там, Лизка, ну-у?!
– Не знаю, Мить! Не могу разглядеть, не чувствую я дыхание! – пролепетала бледная лекарша.
– Зеркало, зеркало сюда давай, дураа! Забыла, как там в затоне батька дыхание искал!
– Сейчас, сейчас, Митенька, прости меня дуру глупую, сейчас я! – затараторила Лизка и вытащила откуда-то из-за пазухи своё небольшое зеркальце.
Оба приставили его к чуть приоткрытым губам лежачего и начали напряжено в него вглядываться.
На их глазах чистая и полированная поверхность вдруг начала явно мутнеть!
– Живой батя! – проорал Митька во всю силу лёгких, – Костёр сюда! Десять костров! Холсты! Воду кипячёную! Бы-ыстро-о!!!
Сотни людей понеслись за дровами, котлами и всем тем, что только сейчас было нужно. Через три минуты уже подскочили оленьи лекарские нарты со всем требуемым медицинским припасом. Походный госпиталь бригады, разворачиваясь, начинал свою работу.
А по всему разбиваемому на поляне стану неслось из конца в конец: «Жив, жив, жив!»
– Жив, только ранен очень сильно! Еле дышит Андрей Иванович.
И крестились воины, прося всевышнего о здоровье своего командира.
На третий день, лёжа в большой войлочной юрте госпиталя, Сотник пришёл в себя. Рядом лежали ещё с десяток раненых. Кто-то стонал в забытье, от самого дальнего конца юрты раздался вскрик, шипенье, а затем бормотание санитара Митроши.
– Терпи, терпи, сердешный, тебе надобно холстину поменять, вон она у тебя уже как с раной ссыхается, всё промыть надо, обработать, как следует, а как ты хотел! Терпи!
Вверху, в самой середине свода, там, где сходились вместе боковые опорные жерди, зияло волоковое окно для выхода дыма от очага, что обогревал походное жилище. В это небольшое окошко сейчас светило солнышко, и был виден кусочек голубого неба.
Андрей попытался приподняться и застонал от ударившей в голову резкой боли. Он откинулся на ложе, а к нему уже спешила Елизавета с санитаром.
– Очнулся, очнулся Андрей Иванович! Митроша, беги за Митькой, зови его поскорее сюда.
И Лиза присела на корточки перед раненым.
– Сколько, сколько я так? – еле слышно, одними губами прошептал Сотник.
– Тише-тише, не шевелитесь и не разговаривайте, господин майор, – с напускной строгостью сказала главный лекарь, – Вы нас сами тому учили, чтобы только бы раненые свои силы не тратили, так что извольте правила соблюдать, а мы с Митей вам всё сами расскажем. Вы только тихо тут лежите.
