Не успели мы и рта раскрыть, как Ки Дотт закатил глаза и начал нараспев декламировать, чуть покачиваясь на месте и подвывая:
Не покидай, моя любовь,
Меня в чащобе молчаливой,
Ведь растревоженная кровь,
Как ручеечек говорливый,
Искристый, трепетно бурливый
Во мне струится вновь и вновь!
О, безрассудная любовь!
Меня в мальчишку превратила,
Меня, как пташечку, пленила,
Смешавши быль, и явь, и новь,
Как в супе – лук, горох, морковь.
О, сколь могуча эта сила!
Ведь нет в трескучие морозы
Чудесней розы и мимозы!..
На какое-то время мы потеряли дар речи. Лишь Бон одними губами выдохнул: «Кошмар!» Как ни странно, сэр Шон это заметил.
– Кошмар, милорды, кошмар! – отчаянно закивал он. – Кошмар, что дядя ушел от нас так рано, и кошмар, как я прочел это прелестное творение. Быть может, вторая попытка будет…
– Не стоит! – твердо произнесла Глори. – У вас получилось просто чудно. Особенно мне понравилось про морковь…
– Вы правда так считаете? – как ясное солнышко просиял рыцаренок. – У меня эти строки тоже самые любимые. Какая точность сравнения, какая гибкая метафора, какой неожиданный, блистательный переход мысли! Ах, дядюшка, дядюшка, зачем ты покинул этот мир так быстро, так внезапно?!.
– Почему-то мне кажется, сэр Шон, что вы не столь уж удручены смертью вашего родственника, – прищурилась Глори.
– Кто, я?! – попробовал было возмутиться юноша, но, встретившись с глазами девушки, расплылся в улыбке: – Не могу лгать столь очаровательной особе, сударыня. Конечно, я скорбел по старику, поскольку искренне его любил… – сэр Шон покопался в седельной сумке единорога, выудил оттуда чудовищных размеров носовой платок в зелено-оранжевую клетку и промокнул глаза, – ведь он заменил мне отца… Но с другой стороны, своей смертью дядя Вайнил разрушил стены моего узилища.
– Стены чего, простите?
– Я имел в виду, освободил меня от выполнения тягостной обязанности. Не знаю, слышали ли вы об этом, но старший мужчина в роду Ки Доттов перед смертью должен был взять со своего наследника клятву, что тот не покинет надолго замок, покуда сам не обзаведется наследниками. Посудите сами, много ли найдется женщин, добровольно желающих поселиться в Лохолесье? К тому же я, как истинный рыцарь, не имею ничего против дамы сердца, но жена… дети… А поскольку дядюшка умер, не приходя в сознание, никакой клятвы он с меня не взял. И теперь передо мной открыты все пути, я могу распоряжаться собой. Не скрою, как рыцарь я пока недостаточно опытен, но, даю вам слово, милорды, приложу все силы, чтобы помогать всем страждущим и угнетенным.
