— Мудрый черепок.
— Сложность в том, что Альфред и Дэннисон ничего не знают об этой ситуации. Они пытаются выкрутиться, полагая, что все акции по-прежнему у сестер, и настаивают, чтобы они доверили им управление всем имуществом. Продавать больше нечего. У Альфреда и Дэнни тридцать процентов разваливающейся корпорации, а Кросс Макмиллан точит зубы, чтобы слопать все. Он уже приобрел приличный пакет у наследников акционеров-основателей. Я думаю, он скупит все через посредников.
— А может, и нет.
— Да брось ты, Дог. Эти твои воображалы сестры просадили все. Надо быть совсем простаком, чтобы позариться на то, что осталось. Это — труха, и никто не станет из-за нее тягаться с Макмилланом.
— Как сказать.
Эл вперился в меня. Маленькие бусинки его глаз, казалось, хотели просверлить мой лоб и заглянуть внутрь. И наконец, ему это удалось.
— Акции у тебя?
— Почему бы и нет? Ведь это — труха.
Эл не отводил от меня своих пронзительных глаз.
— Макмиллан тебя убьет.
Я молча улыбался.
— Ему все подавай…. Корпорацию, виллу на Мондо Бич, заводы. Он хочет успеть сквитаться с твоим дедом.
— Плевал я на Макмиллана.
— На него не наплюешь. Я тебе говорю, это — стервятник. У него есть деньги и власть. Для Макмилла- на корпорация Бэрринов — прихоть, игрушка. Он свой человек в международных финансовых кругах. Может купить все, что пожелает.
Глубоко затянувшись, я затолкал окурок в пустую пивную банку.
— Почти все. Верно, ты и об этом кое-что знаешь?
— Достаточно хоть искоса глянуть на его жену, и прощайся с жизнью. Ты мертвец, — воскликнул Эл.
— Я и не собирался. Просто есть вещи, которые нельзя купить.
— Не дури, Дог. Эти двое без ума друг от друга с самого начала.
— Знаю.
— Есть, конечно, разница в летах, но не такая уж большая. Зато у них такая любовь!
— Я не об этом, — заметил я.
— А о чем?
— В данный момент неважно.
Несколько минут мы молча качались в креслах, глядя на Бродвей. К северу от Тридцать Четвертой улицы появилась серая туча и начала обволакивать Эмпайр Стейт Билдинг.
— Будет дождь, — сообщил я.
Впервые лицо старины Эла Девеккио выражало такую тревожную растерянность.
— Не надо мне было отвечать на твое письмо, — вымолвил Эл.
РАЗМЫШЛЕНИЯ ЭЛА ДЕВЕККИО.
Кто он сейчас? Сам черт не знает. Четыре года трубишь с человеком сквозь огонь и дым войны и уверен, что знаешь его, как облупленного. И вдруг пшик! Он исчезает, как огонь, на который плеснули водой, как будто его и не было.
— Дружище, ты вроде хотел полетать на «спитфаере»?
