Виана задула свечи и включила электричество — причудливые светильники-бра в каждом углу.
Люстры в комнате не было. Вместо нее из центра потолка свисал на тонком золотом шнуре резной хрустальный шар величиной с небольшой арбуз.
— Садись, пожалуйста, — Виана кивнула на глубокое мягкое кресло, покрытое пушистым мехом.
Наташа послушно села — и утонула. Да, это тебе не троллейбусное сиденье.
Хозяйка подошла к ней и коснулась прохладными кончиками пальцев ее лба меж бровями, потом висков, потом затылка. Потом щек, крыльев носа, уголков губ, темени и опять лба.
Ритмичные, едва ощутимые прикосновения, казалось, оставляли на коже точечный узор. Точки сливались в линии.
Наташины глаза сами собой закрылись.
Теперь ее самой словно бы и не было, оставался лишь тонкий рисунок, создаваемый волшебными пальцами. Как искусная татуировка на лице индейского вождя.
Как маска, которую можно снять.
Снять с чего?
С кого?
Ни с кого, ведь ни лица, ни тела больше нет. Есть только легкость, необъяснимая легкость, полное отсутствие земного притяжения.
А какая красивая у нее маска! Она принимает очертания радужной бабочки. Верхние крылья — как раз на том месте, где когда-то, давным-давно были глаза. Нижние — где-то на месте бывших щек.
Бабочка живая. Она снимается с места и летит. Выше, еще выше. В черноту, украшенную звездами.
Это летящее существо и есть настоящая Наташа. Она уже совсем высоко. Совсем далеко.
Далеко от кого?
От Наташи.
Но ведь Наташа там, вверху!
И здесь, внизу, тоже. И еще женщина, зовущая кого-то с берега…
Так не бывает.
Не бывает, но это факт.
Потребовалось некоторое усилие, чтобы притянуть себя обратно, на Землю.
Наташа с трудом разлепила веки и обнаружила себя в мягком кресле, покрытом пушистым мехом.
Хозяйка сидела в таком же кресле против нее в свободной позе, раскинув руки по широким подлокотникам. Она улыбалась. Видимо, она сидела так уже долго.
Наташа хотела спросить, что же это было, но лишь беззвучно пошевелила губами. Голос, кажется, остался там, в небесах. Его унесла улетевшая бабочка.
Понадобилось еще одно усилие, и наконец девушка смогла произнести:
— Это был гипноз?
— Ну что ты! — ответила Виана. — Гипноз — грех. Только Господь может заселять свою волю в человека. — Она усмехнулась: — А это, как сказали бы мои очень умные друзья-ученые, всего-навсего глубокая релаксация. Не пугайся, ты просто отдохнула. Ведь ты была измучена, правда?
— Но вы же меня усыпили?
— А разве ты спала? По-моему, ты летала.
