Они пошли вдоль рядов, и Наташа декламировала стихи, счастливая, что может хоть чем-то блеснуть перед своей покровительницей:
Сидит извозчик, как на троне,
Из ваты сделана броня,
И борода, как на иконе,
Лежит, монетами звеня.
А бедный конь руками машет,
То вытянется, как налим,
То снова восемь ног сверкают
В его блестящем животе!
Наташа остановилась:
— Здорово, да? Вроде все так неправильно — а здорово! Конь так бежит, что ног кажется восемь, да еще руки! Как будто маленький ребенок эту картинку нарисовал.
Ирина молчала, пристально разглядывая девушку.
Потом взяла с прилавка большую гроздь крупного прозрачного винограда и протянула ей:
— Жуй. Витамины.
Платить она и не думала: вместо этого улыбнулась хозяину-грузину, и тот, улыбнувшись в ответ, только развел руками. Ирина была столь ослепительна, что он потерял дар речи.
— Однако — ближе к телу, — призвала она. — У Заболоцкого есть другие стихи:
Как хорошо, что дырочку для клизмы
Имеют все живые организмы!
— Ага. — Наташа с наслаждением отщипывала виноградину за виноградиной, заглатывая их вместе с косточками.
— Ну так вот. Сосредоточься на своей дырочке для клизмы.
— Зачем?
— По Станиславскому. Будем отрабатывать походку. Сосредоточилась?
— Вроде бы.
— Теперь представь, что в дырочку вставлен карандаш. Грифелем, естественно, наружу. Представила?
— Да. — Наташе стало смешно.
— Теперь иди, и чтоб кончик карандаша рисовал в воздухе восьмерку, лежащую на боку.
— То есть знак бесконечности?
— Совершенно справедливо. Давай, вперед.
Наташа сделала несколько шагов, извиваясь и едва не давясь от смеха.
— Плечи пусть не дрыгаются. Они должны плыть ровно, по одной прямой, а двигается только карандашик и дырочка. Научишься — все мужчинки твои. И тот, который до гроба любимый, — тоже.
Наташа, закусив от усердия губу, прошлась, стараясь тщательно выполнить указания.
И тут же молодой парнишка, торговавший с рук книгами, бросил ей вслед реплику:
— Девушка, вашей маме случайно зять не нужен?
Она обернулась на ходу, не прерывая упражнения:
— Моя мама очень разборчива!
Наставница и ученица переглянулись — и одновременно расхохотались во все горло.
И, будто они послали окружающим какой-то неуловимый импульс, люди вокруг них тоже начали смеяться.
Смеялись торговцы.
Смеялись покупатели.
Смеялись ротозеи.
Хохотала вся Тишинка — студенческий рай.
А виновницы всего этого веселья победоносно вышагивали средь толпы, выписывая воображаемыми карандашами перевернутую восьмерку — знак бесконечности.
