Всякий раз, когда я ошибалась, он подбадривал меня.
– Хорошо, Магнит! У тебя получается буквально в сто раз лучше, чем у меня.
Когда мы играли уже несколько часов, пришел папа. Он сказал Бруксу, что после того, как он видел, как мы целовались, дорога в наш дом для него навсегда закрыта.
– Я лучше пойду. Ты так зеваешь.
Когда он встал, я схватила его за руку. Бросившись к полке, я взяла одну из моих самых любимых книг.
– «Бегущий за ветром»? – спросил он, забирая у меня книгу. Роман Халеда Хоссейни был одной из любимых находок моего отца. Я хотела, чтобы Брукс узнал эту часть меня – так же, как и он хотел, чтобы я узнала музыку. Мои любимые страницы в книге были отмечены маленькими розовыми закладками. – Одна из твоих любимых?
Да.
– Тогда я прочту ее дважды, – ответил он, целуя меня в висок. Наклонившись, он прошептал мне на ухо: – Я прокрадусь в твою комнату сегодня вечером после того, как твой отец уснет.
– ИДИ ДОМОЙ, БРУКС! – крикнул папа, и мы улыбнулись.
Брукс
– Земля – Бруксу. Чувак, ты еще с нами? – спросил Рудольф, похлопав меня по плечу. Я сидел в гараже на табуретке Оливера. В руке у Рудольфа было яблоко, и он размахивал им у меня перед глазами и перед книгой, которую я читал. – Обычно, когда мы отдыхаем во время репетиций, ты играешь на гитаре, но сейчас ты…
– Читаешь! – сказал Оливер, выходя из дома Кельвина с двумя яблоками в руке. Он смачно откусил от обоих одновременно. – Я даже не знал, что ты умеешь читать. Ты уверен, что не держишь книгу вверх тормашками?
Я шикнул на них, замахал на них руками и перевернул страницу. На моем предплечье было наклеено множество маленьких желтых стикеров, на которых я писал заметки для Мэгги. Близнецы продолжали пытаться привлечь мое внимание, но я был слишком сильно погружен в книгу.
Кельвин вошел в комнату, держа в руке три яблока и откусывая от всех трех.
Выпендрежники. Какие же мои друзья выпендрежники.
– Чувак, забей. Он слишком сильно влюбился и не может думать ни о чем другом.
– Ой, вот только не надо больше этого любовного дерьма, – заныл Оливер. – Сначала нам пришлось разбираться с Кельвином, который хотел вписать Стейси в каждую нашу песню, а теперь Брукс начал читать. ЧИТАТЬ!
– Впервые в жизни я согласен с братом, – сказал Рудольф.
В знак благодарности Оливер засунул ему в ухо наслюнявленный палец.
– Боже! Я беру свои слова обратно. Ты отвратителен.
Я снова проигнорировал их. Мне было интересно, какие места Мэгги отметила закладками и отметил ли их я. Мне нравилось открывать для себя то, что вызывало у нее смех или слезы, что злило ее, а что делало счастливой. Это самое приятное чувство на свете.
