Счастливая ты, Таня! | страница 56
Многих призывают в трудовую армию тушить пожары. Женя едет в Ленинград, а оттуда — в Дом творчества, в Комарово, просит, чтобы и я взяла отпуск: «Мы здесь задохнемся». У него больное сердце, гипертония, ему оставаться в Москве никак Нельзя. Томлюсь в Комарове: сыро, комары, люди скучные. Федор Абрамов вместо утреннего «Здрасьте» еле кивает нам головой. А ведь помню: только я пришла работать на радио, и мне на одну ночь его очерк «Вокруг да около» о деревенской бесправице. Пять утра, а оторваться невозможно… Об этом очерке было закрытое постановление ЦК. К началу шестидесятых додумались: душить надо по-тихому, чтобы не вызывать ажиотаж вокруг той или иной книги.
Больше недели в Комарове я не высидела и на остаток отпуска улетела в Коктебель.
Первый вечер: стоим на набережной у парапета тесной компанией — «своим столом», ждем Рыбакова идти ужинать. Появляется. Красная рубашка, синие тугие джинсы, ремень с большой пряжкой. Любил пофорсить, говоря старым стилем. Толька-фасон — это прозвище прилепили ему во дворе еще в детстве, так оно за ним и шло. И от того Тольки-фасона что-то проскальзывало временами и в немолодом уже Анатолии Наумовиче… Что мне, кстати, нравилось…
Идет медленно, вразвалочку, чуть поводя плечами. Все взгляды сразу на него. Мы наблюдаем, посмеиваемся. Подходит, спрашивает: «Что смеетесь?» — «Я сказала, что у вас походка урки». — «Миленькая моя, а ты хоть раз в жизни видела урку?» — «Видела, в кино». — «В кино не считается. Живого урку видела?» — «Конечно, нет». — «Значит, твое сравнение хромает».
После заплыва лежим на пляже. Рядом с нами наша общая любимая подруга со своим сыном Сережей. Он сидит на корточках к нам лицом, смотрит на нас, смотрит, вздыхает.
— Как же я вас люблю!
— Чего же тогда вздыхаешь? — спрашивает Толя.
— От любви и вздыхаю…
А я думаю о том, как мне не везет: через десять дней кончается их срок.
Стою возле автобуса, который увезет их в Симферополь, а оттуда самолетом они полетят в Москву. Рядом со мной Витя Фогельсон с Лилей, тоже провожают «наших», и Аниксты — он знаменитый шекспировед, к тому же красавец — граф, лорд из западных журналов. Женя, его жена, переводчик с чешского и наш с Галей Евтушенко партнер по преферансу. С Аникстами после отъезда Толи я хожу в дальние прогулки: очень приятные люди.
Первый день после Толиного отъезда. Утром во время завтрака мне сообщают: «Вам телеграмма». Испуг: что-то случилось с Женей.
Нет, слава богу, телеграмма от Толи.