А через переулок от нас жила любимая ученица Фалька, о которой я уже упоминала, замечательная художница Ева Павловна Левина-Розенгольц, очень близкий мне человек. Еву и ее комнату, уставленную картинами, помню с довоенных времен. Как сестру наркома внешней торговли Аркадия Павловича Розенгольца ее арестовали спустя одиннадцать лет после его расстрела и выслали в Сибирь.
Вернулась Ева в 56-м году, и пока ей, как реабилитированной, подыскивали квартиру, жила она у дочери — Елки. В первые же дни Ева купила тушь, кисти, перья, из табуретки и доски соорудила маленький столик. За ним и родились ее знаменитые циклы — «Деревья», «Небо», «Болота», многие работы из которых будут приобретены музеями. Когда я привела к ней Женю, Ева уже начала работать над композициями с людьми, названными впоследствии «Рембрандтовской серией». Слава об этой ни на кого не похожей художнице уже широко шла по Москве.
Комната тесная: Ева показывала Жене работы, разложив их на кровати. Мы пробыли у нее несколько часов, вернулись домой, Женя быстро прошел в кабинет, стал записывать свой с ней разговор, кое-где вставляя собственные комментарии.
«Неожиданность суждений… Она не рассуждала, а высказывала свои ощущения и принципы как бы между прочим. Однажды она открыла дверь в парадное, взялась за ручку и ощутила ветер… „Вдруг я поняла ветер“, — сказала она. Это было наитие, вдохновение. Ее осенило, когда она открывала парадное своего дома. Рисунки ее в большинстве своем темны по фону, по освещению, трагичны, тем не менее одно из ее любимых слов — „радость“. Она не садится за работу, пока не почувствует радость, без которой искусства, по-видимому, не бывает».
Я легла спать, повернувшись к стене, мешал свет от настольной лампы. Утром Женя встал вместе со мной, чтобы прочитать мне написанное ночью стихотворение, назвав его «Поэмой о полотере».
Лицо его было счастливым. «Посмотри, какой здесь ритм». Он прочел мне один раз, второй, третий… «А Николаевской звонить еще рано?» — «Рано, восемь часов всего». — «Перепечатай мне, а? Хорошо бы прямо сейчас».
Один экземпляр я сделала для Евы, забежала к ней вечером отдать «Полотера». Ева потом с гордостью всем рассказывала, как Женя Винокуров, побывав у нее, в ту же ночь написал стихотворение. Женя действительно был под чрезвычайно сильным впечатлением от встречи с Евой.
Мы бывали с ним у нее еще и еще. Ева подарила Жене лист из цикла «Небо», одну из первых работ, сделанных после того, как она «поняла ветер». Рисунок этот стоял у Жени под стеклом в книжном шкафу. Им интересно было разговаривать друг с другом. «Женя так же чувствует ритм и движение, как я, — говорила Ева, — он понимает живопись, у него хороший глаз».
