— Ну вот видишь!.. Я сразу подумал: вот это настоящий тавыда. И очень удивился: откуда ты, такой молодой, знаешь наши старые охотничьи уловки?
— Учился у Люй Циня, он меня приютил и стал мне вторым отцом.
— Ну вот видишь, я был прав. У тебя такой учитель, да ты и сам молодчина — никакой тигр тебе не страшен. Ты бы, конечно, спасся и без чужой помоши.
— Сомневаюсь. У меня уже душа ушла в пятки.
— Не верь ему, Ю, — с живостью вмешался Люй Цинь. — Пустяки он говорит. Его сердце не знает страха.
Старый розовощекий Люй Цинь и безобразный Ю с лицом, словно вырезанным из дубовой коры, оба от души наслаждались этой беседой, Третьему Ю было приятно, что Виктор почти свободно говорит по-китайски, а главное, учтив, как настоящий китаец. А Люй Цинь был тронут тем, что юноша назвал его своим вторым отцом.
В этой беседе, которая становилась все более дружеской и оживленной, только маленькая девушка с ружьем не принимала участия. Она молчала и не сводила глаз с Виктора.
Он сказал ей с поклоном:
— Очень, очень вам благодарен.
— Не за что. Это просто счастливая случайность, что мой выстрел попал в цель.
Виктор был уверен, что сейчас Третий Ю подтвердит это, чтобы умалить заслугу жены. Жена — собственность мужа, и ее добродетели или заслуги прежде всего славят его, так что хвалить свою жену считается неприличным, это походило бы на хвастовство. Так считалось в древнем Китае, а Ю был человеком старого мира.
Думая так, Виктор уже готовил подходящую реплику, чтобы вторично и еще горячее выразить свою благодарность. Но оказалось, что Третий Ю вовсе не склонен преуменьшать заслуги жены. По примеру Люй Циня, который только что хвалил Виктора, он на слова жены возразил:
— Напрасно она так говорит. Мне не случалось видеть, чтобы она когда-нибудь промахнулась.
— Тем более я преклоняюсь перед твоей высокой и правдивой супругой, Ю.
Виктор, как того требовали приличия, употребил слово «линьчжэнь», что означает «высокая и правдивая». Но к этой девочке, что стояла перед ним, настолько не подходил старомодный титул, что он споткнулся на этом слове и не мог удержаться от улыбки. И она улыбнулась в ответ, но как-то рассеянно, только в знак того, что поняла его. Улыбнулась одними губами — глаза оставались холодны и серьезны.
— Что их смешит? — спросил Ю у Люй Циня.
Оба не могли этого понять. Для них традиционные метафоры давно утратили свой первоначальный смысл и слово «линьчжэнь» уже воспринималось просто как слово «жена». Виктора же, чужеземца, понимающего все китайские слова буквально, не могло не рассмешить комичное несоответствие этого эпитета.
