Прошли через тюремную канцелярию и караульные помещения. Потом — на другую сторону здания и по лестнице наверх.
Очкастый постучал, из глубины комнаты отозвался кто-то. Жандарм открыл дверь, пропустил Виктора вперед, а сам остался у двери.
Виктор очутился в просторном кабинете, где по углам и в закоулках между массивной мебелью прятались тени. Мертво поблескивала бронза канделябров и статуэток на письменном столе. Свет лампы бродил по кожаной обивке кресел, по корешкам книг, тесными рядами выстроившихся за стеклами шкафов, как солдаты на смотру.
Здесь во всем ощущалась атмосфера одиночества и пахло хорошим табаком. Знакомый запах! Виктор вспомнил дым, тоненькими колечками выходивший из комнаты, соседней с той, где допрашивали его в прошлый раз.
Виктор стоял ошеломленный. Ему казалось, что он уже когда-то был здесь, что этот кабинет ему хорошо знаком.
— Садитесь, господин Доманевский.
Голос был гортанный и тонкий, почти женский.
Это говорил человек в военной форме, стоявший в глубине кабинета спиной к Виктору. Он отложил книгу и подошел к столу. Роста он был среднего, но для японца — высокого. Статный, он и по своему сложению не похож был на японцев — у большинства из них длинное туловище и короткие ноги. Лицо этого человека тонуло в тени — лампа была повернута так, чтобы свет падал на Виктора.
Военный сел за стол, прислонясь грудью к слегка выдвинутому ящику. Должно быть, в ящике он держал револьвер — чтобы был под рукой на всякий случай.
— Следствие по вашему делу закончено, господин Доманевский, — сказал он, придвигая к себе папку. — Выяснять больше нечего. Вам стало известно об оружии Танака. Вы убили унтер-офицера у Тигрового брода и Долгового здесь, в Харбине. Вы были связаны с полковником Багорным. За каждую из этих вин полагается смертная казнь. Значит, вы заслужили ее четырежды. Так зачем же с вами еще разговаривают — как вы полагаете?
— Вероятно, хотите выпытать у меня еще что-нибудь.
— Нет, мне ваша жизнь известна во всех подробностях. В этом вы смогли убедиться на последнем допросе, а кроме того, вот тут лежит пространное показание доктора Ценгло. Хирурги вообще плохо переносят физическую боль, и Ценгло не выдержал того, что смогли выдержать вы… Кстати, блестящая была идея — допросить вас при помощи духов, не правда ли?
— Очень рискованная затея. Она могла не удаться.
— Э, доктор Ценгло ради остроумной шутки готов и на риск. Вас он своей любовью к шуткам погубил. Не проверил, был ли у Потапова сын. А я знал Потапова еще по Владивостоку, с тех времен, когда мы воевали с Лазо и его бандой. Да, роковая неосторожность!
