— Это здесь.
— Но ты же обещал, что покажут Варшаву.
— И покажут. После фильма. Платишь ты. Проиграл, брат, так плати.
Двое прошли мимо Виктора к кассе. Рысек и Манек! Он узнал их сразу. Оба не особенно переменились с тех пор, как они все трое кончили гимназию. «Варшава, — подумал он с волнением. — Да если тут покажут хоть уголок, хоть краешек Варшавы, тогда…»
И он, не задумываясь, пошел за ними к кассе.
Виктор был совершенно уверен, что товарищи не узнают его в этом костюме. Отходя от кассы, юноши оглянулись на него совершенно безучастно. И он спокойно уселся за спиной у них. Это дало ему возможность слышать весь разговор.
— В последний раз я здесь, — говорил Рысек. — Не скоро теперь удастся побывать в кино.
— Когда ты едешь?
— Во вторник.
— Значит, кладовщиком будешь?
— Да, так уж пришлось. Увы, науку хапать у нас не проходили. Я сказал Островскому: господин директор, на такое жалованье разве проживешь? А воровать я не умею. А он в ответ: «Жаль. Если в допустимых размерах… Я не мелочен».
— Еще бы, ведь добро-то не его! Хозяин — Ковальский.
— Ошибаешься. Островский уже разошелся с Ковальским, у него теперь совсем новое предприятие. Он, Лейман, Квапишевич и еще кто-то вошли в компанию. Затевают, как я слышал, нечто грандиозное. Пока готовят склады, вот я и получил эту должность.
Свет в зале погас. Сперва показали киножурнал. Пропаганда. Японский премьер-министр генерал Тодзио: «За все свое долгое существование Япония ни разу не знала поражения». Японские войска уже в Маниле, в Малайе. Триумфальная арка, сложенные из живых цветов слова: «Да здравствует Великая Восточно-Азиатская сфера общего процветания!»
Дуче Муссолини на балконе под приветствия толпы объявляет: «Восточная Африка — наша». Канцлер Гитлер на трибуне рейхстага, размахивая руками, истерически кричит, что он игнорирует придирки так называемого президента Рузвельта и вообще считает, что Рузвельт сумасшедший. «С нами бог, он благословил новый порядок!»
Вот оно как называется! — удивился про себя Виктор. Значит, в Европе «новый порядок», а здесь — «Великая Восточно-Азиатская сфера общего процветания»!
«Через Варшаву, бывшую столицу карликового государства, — которое даже не имело права на существование проходят бесконечные ряды пленных, взятых нашим союзником под Москвой…»
Наконец-то! Авось, покажут Лазенки, Замок, Зигмунтову колонну, на которую иногда садятся — пролетающие журавли…
Но показали серые дома и кое-где развалины, снег, смешанный с грязью — зима там, видно, мягче, чем в Маньчжурии, — седую реку в легком утреннем тумане… Потом мост Кербедзя, харбинца — ведь он был первым вице-председателем правления КВЖД… Дальше — колонна Зигмунта, но такая маленькая, что на ней и ворона не сядет. И вереницы военнопленных. Шли они медленно от моста вверх, изнуренные, в лохмотьях, шлепая по — грязи босыми или замотанными в тряпки ногами. Конвойные были угрюмы, не поднимали глаз. Женщина на тротуаре плакала. Какой-то паренек в пальто с поднятым воротником вдруг обернулся, глянул прямо в объектив — и Виктор вздрогнул.
