— Товарищи! — вышла ранним воскресным утром на шум стройки и стук топоров заспанная Анька. — Стесняюсь спросить: а шо за геволт вы устроили в выходной?
— Вы что, мадам, газет не читаете? — возмутился ближайший работяга.
— Я дальше передовицы не интересуюсь, — отрезала Анька.
— Так там и писали! Здесь будет городок для работников китобойной флотилии «Слава». Тридцать один дом.
— Надо же! Китобои — это правильно. Ладно. Заради «Славы» потерпим.
Ванька чуть не прыгал — вот радость-то! Настоящие китобои в соседях.
И китобои не подвели. Деревянные сборные одно- и двухквартирные домики выдали самым первым советским морякам, попавшим на «Славу» плавбазу или на один из восьми катеров при ней. Стояла задача — обучить как можно скорее своих и убрать с судна нанятых и очень дорогих и заносчивых норвежцев. В первой когорте прошел обучение, а скорее, профпроверку и возврат прошлых навыков и Осип Федотович Егоров — скуластый рыжеволосый светлоглазый двухметровый помор. Он с пяти лет с батей занимался ловлей рыбы. Начинал как все — с рек, потом ушел в Белое море. В двадцать лет вспылил, ослушался, жениться не стал, а ушел из села за ближний кордон, к норвегам, китов бить. Семги с треской ему мало было! Там и выучился на гарпунера. Потом вернулся воевать за родину-матушку, но не пустили — оставили на промыслах как особо ценного. А потом, наконец, пригодился стране, несмотря на возраст. Осипа взяли не столько бить китов, сколько натаскивать молодых и толковых — на суше и в море, а чтобы не пьянствовал по традиции между путинами и не уезжал далеко — выдали жилье в новом порту приписки. Запить ему так и не удалось. После новоселья и вводной разминочной пьянки (а компания ему была без надобности) он, попев в ночное Черное море своих родных беломорских тягучих песен, завалился спать. С утра, мучаясь жаждой, глянул через забор к соседям — разжиться водичкой. Или водочкой.
Увидев нового соседа, Анька застыла. Это был огромный сказочно красивый мужик.
— Вами можно иллюстрировать русские былины! — наконец восторженно выдала она. А потом добавила:
— Вы же из этих легендарных китобоев? Можно, я вас нарисую?
Вот такого суровому архангельскому потомственному рыбаку и охотнику, настоящему помору, бабы никогда не предлагали. Он оробел как мальчишка:
— Ну это… ладно. А что делать-то надо?
— Ничего. Вы в саду будете сидеть и вдаль смотреть.
Но смотреть вдаль у оголодавшего за девять месяцев рейса Егорова получилось не долго. Он жадно выпил почти самовар чая и, придя в себя, встал и решительно пошел к Аньке:
