Ксеня перестала сомневаться еще после «половинкиной дочки» — любимом дворовом выражении Бориной соседки Софы Полонской. Его слышали не только все взрослые, но и все дети на дворовых застольях. Баба Софа была изюминкой Мельницкой, разумеется, настоянной на коньяке и на других напитках с содержанием спирта не менее 40 оборотов. Интересно, подумала, жива ли еще? Старая, конечно… Хотя тут такие повороты — вон покойник через двадцать лет ожил… Чудеса да и только.
Она не могла дождаться, когда гость с того света уйдет.
— Я тебя заклинаю, Саша, не имей с ним дел, — воскликнула она. — Никаких! Он опасен! Смертельно!
— Ксаночка, девочка моя, ты чего разволновалась, — улыбнулся Саныч. — Я знаю, кто он, и знаю, что опасен. Я не привел бы в дом человека, если бы не имел на него управы. Тем более сделка одноразовая. Ты же знаешь — я у тебя не рисковый.
— Сашка, не надо. Убьют. Я серьезно, — молила Ксения.
— Я сказал слово, — посерьезнел Ильинский. — И это важно. Начинай собирать вещи. Пора домой возвращаться.
— Куда домой? В твой Курск?
— В твою… прости, в нашу Одессу. Приютишь престарелого супруга, пока мне квартиру не дадут? — засмеялся он. — Поедем сразу, как бухгалтерию передашь. Думаю, недели через три выдвинемся.
Ксеня снова умоляюще посмотрела на Саныча:
— Только не надо ничего с этим Гиреевым!..
— Ксаночка, сердце мое… — По изменившейся интонации Ксеня поняла — разговор окончен. А пробовать мужа на излом — себе дороже. Как ее ручной медведь Саныч рявкает и гоняет провинившихся, она видела не раз…
— Ша, любимый — хмыкнула она, разулыбавшись, — ша, уже молчу как рыба об лед!..
«Здгавствуйте, дядя»
Дожидаясь Борю возле неприметной грязной чайной на окраине, где собиралось всякое криминальное отребье, Ксеня в ее шикарном пальто, в крупных дорогих серьгах, заметных из-под фетровой шляпки, вообще ничего не боялась и даже не реагировала на восторженный свист и похабные шуточки заходящих мужиков. Только чуть заметно брезгливо морщила свой семитский носик — ну чисто аристократка, попавшая с корзиной пряников в санпропускник беспризорников.
Вайнштейн даже не сразу ее увидел и, округлив глаза, отошел следом за ней за угол.
— Отвали от моего мужа, — выпалила Ксеня, поправляя пальто. — Никаких общих дел. Отвали под любым предлогом и не подходи даже. Понял?
Борька-Гиреев насмешливо приподняв брови, взглянул на раскрасневшуюся злющую Ксеню Ильинскую:
— А то что будет?
— А то, — она медленно осмотрела его сверху вниз. — Пожалеешь, Вайнштейн.
