— Как отец? — спросил я.
— Помирает.
— Зачем меня звал, не знаешь?
— Не знаю, — пожал плечами Стефан. — Недавно опять о тебе спрашивал. — Стефан поправил поседевшие волосы, спадавшие ему на лоб.
Я впервые был здесь. Весь дом был погружен в глубокое молчание. Кровать Христо Денкина стояла у окна с восточной стороны. За окном виднелся сад. В комнате трепетали пестрые тени. Солнечные зайчики шлепали по полу, как озорные утята. Лицо старика совсем осунулось. У двери, задумавшись, стояли трое сыновей деда Христо; в самом темном углу, согнувшись вдвое, сидела на низеньком стульчике его жена. Снох и внуков не было. Я присел на край кровати и взял старика за руку. Рука пахла осенней листвой. Он едва кивнул мне. Взгляд его не изменился, он был все таким же хмуро-насмешливым, как и раньше. Только копны бровей лежали над глазами неподвижно. Христо Денкин долго молчал. Стефан не сдержался и сказал:
— Отец, Кольо пришел. Узнаешь его?
Старик облизнул запекшиеся губы, восковой подбородок его задрожал и голос — немощный, хриплый, — прозвучал неясно:
— Кольо, как не узнать…
— Ты звал меня, дед Христо, — проговорил я.
— Я думал, ты не придешь.
— Почему же мне не прийти?
— Большими людьми вы стали… и забыли… нас… стариков.
Не стоило доказывать, что я вовсе не «большой» человек, что таких, как я, — тысячи. Виски его западали все глубже и покрывались мелкими капельками.
— Конец мой пришел, — голос старика совсем ослабел. В глазах залегли мягкие тени.
Хотелось ободрить его, сказать какие-нибудь добрые, теплые слова, но он, словно отгадав мое желание, вздохнул безнадежно и продолжил:
— Мне уж за восемьдесят перевалило… А ты удивляешься, зачем я тебя позвал…
— И хорошо, что позвал, повидаемся, — попытался я заговорить бодрым тоном.
— Не будем тянуть… — Старик начал запинаться. Теперь капельки покрывали и лоб его, и подбородок.
— Ты, конечно, знаешь, как товарищи со мной поступили…
— Знаю, — сказал я. — Но я думаю, что ошибку уже исправили…
Старик все еще не забыл того случая и, похоже, готов был унести обиду с собой в могилу. Несколько лет назад на одном партийном собрании кое-кто резко критиковал его за то, что он не принимал участия в партизанском движении. Даже трусом его обозвали. Старик тогда очень обиделся и, сгорбившись, ушел с собрания. После все выяснилось. Оказывается, он сам предлагал помощь, но товарищи сказали, что он уже стар, слаб телом и давно на примете полиции, так что если попадется — едва ли вырвется живым… К умирающему приблизились сыновья. Христо Денкин собирался с последними силами. Тени под бровями все удлинялись.
