— Твоя бабушка видела в тебе саму себя. Всегда. Ты романтичная, ты мечтательница, ты вечно в поиске. Она всегда молилась, чтобы ты когда-нибудь нашла то, что ищешь. Ты больше остальных пострадала от развода родителей. — Ее губы сжимаются в тонкую линию. — Ты больше всех пострадала от того, что твоя мать уехала. Ты нуждалась в Элизе, а она в тебе.
— А теперь ее больше нет.
С уходом моей бабушки я стала чувствовать себя потерянной. Анна права: моя бабушка была моим якорем, и теперь, когда она умерла, я словно плыву по течению.
— Она так гордилась тобой, Марисоль. Всегда гордилась.
Она ставит передо мной тарелку с мадуро и лечоном асадо[7].
— А вы тоже будете есть? — спрашиваю я.
— Пожалуй, немного поем.
Я жду, пока она ставит для себя тарелку поменьше и садится напротив меня. Позади нее две женщины вошли в кухню. Прежде чем снова выйти, они с громким стуком опрокидывают тарелки в раковину.
Анна начинает есть, и я следую ее примеру. Свинина просто идеальная — она сочная, и в ней именно столько жира, сколько нужно, бананы сладкие, приправа острая, и все это я запиваю сахарным напитком.
— Где же ты развеешь ее прах? — спрашивает Анна.
— Ну, не знаю. Я надеялась, что вы мне поможете выбрать место. Я спрашивала тетю Беатрис и тетю Марию, они предложили мне несколько идей.
Также я спрашивала отца, но он, кроме дома Пересов, ничего придумать не смог. Он любил бабушку, но и в детстве, и во взрослой жизни был гораздо ближе к дедушке.
— И что же они сказали?
— Они предложили мне сделать это рядом с домом, в котором она выросла.
Тем самым домом, в котором сейчас живет русский дипломат и его семья. Я не могу отделаться от мысли, что моей бабушке, моей гордой бабушке не понравится соседство с русскими, которые сейчас захватили ее дом.
Анна улыбается.
— Зато она будет рядом со своим домом, и это правильно. Дом принадлежал семье Перес на протяжении многих поколений. В свое время это был один из лучших домов в Гаване, которым гордились твои прадедушка и прабабушка.
— Как вы думаете, бабушка будет там счастлива?
— Возможно. А где еще ты думала развеять ее прах?
— Я пока не знаю. Наверное, где-то в городе. Мне кажется, Гавана — лучшее место для бабушки.
— Да, это так. Она любила Гавану даже после того, как та разбила ей сердце.
Анна встает из-за стола и убирает наши пустые тарелки.
— А каким был твой дед? — спрашивает она, стоя у раковины, повернувшись спиной ко мне.
Я тоже встаю из-за стола и, не обращая внимания на протесты, помогаю ей вымыть посуду. Необходимость церемониться с Анной Родригес кажется мне излишней; несмотря на то, что мы только что познакомились, она общается со мной очень непринужденно. Ведь моя бабушка была лучшей подругой ее детства, их объединяла целая глава жизни, и сейчас я ощущаю присутствие моей бабушки рядом с нами.
