— Господин полковник, столы накрыты.
— Прекрасно, собирай офицеров.
— Офицеры уже собрались, ждут вас, — говорит кашевар.
— Да, что ж, тогда иду.
Он встал со стула, настроение у него было отличное:
— Господин Фейлинг, будет лучше, если мы не будем искушать наших людей, чтобы никого потом не пришлось из них вешать, я прошу вас приглядеть за моим серебром, пока я завтракаю. А завтрак я распоряжусь вам прислать сюда.
— Я пригляжу, — обещал Фейлинг.
А Волков и Максимилиан с удовольствием поспешили к столу, ведь нет ничего лучше на этом свете, чем завтрак майским теплым утром в богатом лагере поверженного врага.
А улыбаться ему было отчего, он вспоминал о богатых подарках, что ему уже привезли и еще привезут горожане. Подарки — вещь удивительно приятная, тем более что военной добычей они не считаются и делить их ни с кем не нужно. Две телеги прекрасных вещей и двадцать тысяч талеров — это все только его. А еще, ближе к концу, пока все поднимали заздравные кубки, он сделал несколько распоряжений, после которых Роха едва заметно кивнул ему, а Вилли и Максимилиан так и вовсе встали и ушли из-за стола.
Тем временем завтрак закончился. Господа офицеры стали покидать застолье. И первым встал Рене. Когда Волков взглянул на него, он подошел и предложил ему:
— Думаю начать казни господ именно сейчас, монах уже приехал, охотники нашлись, все готово, не хотите ли присутствовать, господин полковник?
Волков поморщился: во-первых, он только что поел, во-вторых, у него было занятие много интереснее, чем казни, его ждали его телеги с сокровищами, в-третьих, он был сыт кровищей, что видел за последние время:
— Нет уж, увольте, — сказал полковник, — без меня как-нибудь.
— После я собираюсь повесить мужиков человек сто… Ну или на сколько хватит веревок, — продолжал родственник. — Я присмотрел один красивый дуб, думаю начать оттуда.
Волков знал, о каком дубе идет речь, это роскошное дерево стояло в поле недалеко от дороги, что вела в Ламберг. Да, место для виселицы было подходящим:
— Вы и баб сегодня думаете вешать? — спросил Волков.
— Конечно, пусть и они вкусят сполна от своего греха ереси. Чего их миловать? — говорил Рене, и Волков видел, что никому от капитана пощады ждать нет смысла.
— Если уже будете вешать баб, так начните со старых, — на молодых у кавалера были определенные планы.
— Как вам будет угодно, господин полковник, — Рене поклонился и ушел делать дело.
Остальные офицеры тоже стали расходиться по своим делам, встал и капитан Кленк, он хотел уйти отдыхать, но его остановил Максимилиан и жестом просил подойти к полковнику. Два ротмистра и ротный корпорал из ландскнехтов уже хотели пойти со своим капитаном, но им преградили дорогу стрелки с Вилли во главе. А Максимилиан им сказал:
