После этого Лоуренс четко объявил о своем намерении «принять горизонт», а самому Реду путем бессвязных указаний и пары затрещин дал задание — встречать уважаемого представителя торговой гильдии. Благо он, Лоуренс, своевременно обзавелся новым фонарем над придорожной скамьей.
Редрик, уже отвыкший особо пререкаться, просто согласился. Он помог отцу добраться до койки в заднем помещение магазина, на которую тот с размахом плюхнулся. Рама кровати жалобно скрипнула и заходила ходуном, но качнувшись в последний раз, успокоилась. Ред хотел было прикрыть отца покрывалом, но тот только отбрыкнулся, жалуясь на жару с духотой.
— Духота— следствие твоего перегара, старик, — пробурчал сын.
Голос у него сломался рано, так что, как и у отца, шепот парня был похож на гул далекого обвала. Лоуренс приоткрыл глаз.
— Поговори мне тут, мальчишка. Ты думаешь, что все это просто так? Думаешь, твой старик тебя за зря гоняет? — сказал на удивление внятно.
Редрик промолчал.
— Думаешь что-то в жизни дается за так? Ты мне благодарен будешь. Взгляни на меня!
Парень оглядел здоровую тушу своего отца. Крупный и крепкий мужчина, с широкими плечами и большими кистями рук. Его можно было бы назвать мощным, не будь у него надутого пивного жбана вместо живота.
Ред посмотрел в лицо отца. Прямые крупные черты обрамляли массивные лицевые кости, особенно выделялся похожий на утес подбородок. Лицо Лоуренса покрывала жесткая, как у секача, щетина. Волосы были темно-бурого цвета с проседью на висках. Густые. Ни намека на то, что его отец начнет когда-либо лысеть.
Редрику часто говорили, что он копия отца, за исключением мягкости в выражении лица и цвета глаз, которые достались ему от матери. Но он ее даже не помнил. Та заболела после родов и вскоре, не прошло и года, умерла.
Судя по всему, у нее было доброе лицо и яркие голубые глаза. Еще он узнал, что волосы у нее горели, словно медь, и что была она миниатюрной и очень стройной. Северная островитянка. Там все женщины похожи словно сестры— красивые, опрятные и своенравные.
Ред пытался расспрашивать отца о ней. Но нарывался только на угрюмую стену молчания, пытаясь продавить которую, он получал только лишнее поручение и пинок до места его выполнения.
Могила его матери располагалась на местном погосте. Надпись на могильном камне гласила:
«Розалина Маккройд, в девичестве Хэйс. Ты была улыбкой в моем сердце. Твой смех звучал музыкой в моей душе. Ты была нежностью, что утратили мои руки. Твоя жизнь была моим счастьем, которого я лишился навсегда. Прощай».
